Вокруг него все кафе бегает, метрдотель от нас не отходит. Может оказаться, что он знаком с Максимилианом. Макс и частные счета держит в Цюрихе. Герр Франц просто осторожный человек. Банкиры вообще не приучены болтать за стейками и двумя бутылками бордо, швейцарец рассказывал о деловых интересах, в Южной Америке:
Я вкладываю деньги в здешние рудники, на севере он кивнул в сторону аргентинца, герр Маркос мой местный агент, если можно так выразиться. Герр Маркос деловой человек. Он может оказаться полезным и вам, и вашему другу, герру Ланге когда речь зашла о Патагонии, Вальтер рассказал, что знаком с хозяином новой гостиницы, неподалеку от Ушуайи:
Он из местных немцев, но долго жил в Европе, объяснил Рауфф, до войны я часто навещал Швейцарию, где мы и столкнулись герр Франц сверкнул золотой оправой очков:
Не могу назвать себя специалистом в отельном бизнесе, я только бухгалтер лазоревые глаза улыбнулись, но наша страна славится давней традицией туризма. Ваш друг выбрал правильное место для учебы. Я уверен, что его отель отвечает всем требованиям нынешнего времени Рауфф, закончивший только гимназию, не удивился, услышав, что у швейцарца два образования:
Я получил степени в экономике и юриспруденции заметил герр Франц, у меня работают свои адвокаты, но я предпочитаю во всем, разбираться сам. Например, когда я заинтересовался искусством, я прослушал курс по истории живописи, в Милане о Милане Рауфф болтал с удовольствием. Герр Франц хорошо знал город. Он поправил пенсне:
Должен признаться, я не любитель современных художников. Коллекция у меня небольшая, но тщательно подобранная. Великие мастера Ренессанса и наши, немецкие творения. Разумеется, хотелось бы получить не только эскизы и наброски, но и собственно картины. К сожалению, холстов Караваджо или Рафаэля сейчас на рынке не встретишь из Буэнос-Айреса Рауфф отправил телеграмму Максу, на его почтовый ящик в Ушуайе.
Он приехал в Аргентину для доклада о работе в арабских странах:
Максимилиан говорил, что его сестра летом ожидает ребенка вспомнил Рауфф, интересно, родилось дитя, или пока нет? Впрочем, я скоро окажусь в «Орлином гнезде» и все узнаю вчера он получил ответ обергруппенфюрера. О новом племяннике или племяннице Макс ничего не сообщал, но велел Рауффу воспользоваться частным самолетом, который на выходных прилетал в Буэнос-Айрес.
За десертом, сырным тортом с каштановым кремом и дульче де лече, Рауфф подумал:
Их с собой брать нельзя, по соображениям безопасности. Максу не понравится, если я посажу их на борт. Но нельзя и терять такое знакомство. У герра Франца, судя по всему, денег куры не клюют, да и герр Маркос может оказаться полезным, с его местными связями Рауффу казалось, что он где-то видел аргентинца:
Ерунда, у него неприметное лицо, примелькавшееся. Таких помесей здесь каждый второй. Испанцы, итальянцы, может быть, у него в роду были и евреи Вальтер скрыл вздох:
Сейчас и не проверишь, но надо с кем-то вести дела. Герр Геррера просто похож на весь Буэнос-Айрес, вместе взятый, как тот светловолосый американец, похож на всех американцев коренастый, подтянутый янки, явившийся к Тортони в варварских джинсах, объяснялся с официантом на отчаянно ломаном испанском языке. Вышколенная обслуга Тортони прекрасно говорила по-английски, однако янки шумел:
Нет, нет, приятель, говори со мной по-испански. Вообще лучше всего учить язык с девчонкой он помахал перед носом официанта путеводителем, здесь сказано, что у вас устраивают танцы. Познакомь меня с кем-нибудь седоволосая дама в жемчугах, по соседству, пившая кофе со своим спутником, в смокинге, поперхнулась.
Швейцарец слегка улыбнулся:
В Старом Свете, с планом Маршалла, американцы тоже чувствуют себя хозяевами. Впрочем, наша страна от них не зависит он бросил взгляд на даму:
Должно быть, они собрались в Театр Колон. Я бы с удовольствием навестил Патагонию, однако в эти выходные я иду в оперу герр Франц взял ложу, на «Тристана и Изольду» Вагнера, в исполнении венских солистов:
Это давняя традиция, объяснил швейцарец, в Европе летом мертвый сезон. Театры посылают гастролеров в южное полушарие. Театр Колон считается одной из наиболее знаменитых оперных сцен герр Франц пустился в рассуждения о немецком баритоне, Хансе Хоттере, поющем в «Тристане». Рауфф в опере не разбирался, но вспомнил: