Первый гласил, что «если нет мужчины в доме» Несмотря на то, что у принципа было такое внушительное начало, конца у него не имелось. Во всяком случае, никто его не слышал.
Поэтому никто, как полагала Веда, и не знал, что он означает. Смысл, вероятно, был утрачен в Далёкие Времена, но жители хранили оставшееся, как подобает культурным существам, в надежде, что Грядущее прольёт свет на этот памятник цивилизации.
Надпись на втором свитке (или краеугольном камне) утверждала, что кошка соседа не вполне сыта, а точнее, принцип заключался в том, что соседи по умолчанию и с неизвестными целями систематически морят свою кошку голодом.
Конечно, это напрямую не говорилось. Существовали правила. Звучало это так:
Ваша кошечка залезла к нам на балкон и кричала
Тут полагалось сделать паузу и добавить добрым голосом:
Знаете, она ТА-АК проголодалась.
А в глазах разрешалось высветить следующий текст:
Некоторые люди заводят животное и не заботятся о нём. Стыд и позор! И как земля таких носит! Тю на вас!
Что же касается самих кропивнянских кошек, то их никто никогда не спрашивал, почему они любят покушать за чужой счёт.
Третий свиток являлся основополагающим и пиктограммы на нём слагались в следующую формулу:
Я не знаю, что он там говорит
Этот сгусток смыслов служил преамбулой: сурийка или суриец прибегали к этому заклинанию всякий раз, когда слышали нечто, неподвластное их разуму и воображению.
Четвёртым пунктом был у каждого и у каждой свой собственный.
Был он, конечно, и у Веды.
Ах, мировоззрение. Протянула она с неопределённым выражением, в котором не слышалось ни осуждения, ни одобрения.
Показав таким образом, что это ей не в диковинку, Веда решила более не продолжать расспросов на сей счёт. Она справедливо заключила, что, наверное, речь идёт о каком-то варианте кропивнянской премудрости или же о чём-то ещё более премудром и плохо понятном для самого Гарамы.
Тот прекратил чтение, и книга захлопнулась, повертелась и, мелькнув корешком, утонула в глуби обещалки. Возвращалось изображение Лестницы, залитое, как пруд, закатным светом. Туристов поубавилось, вокруг верхушки парила большая серая птица.
Вы, значит, не достаёте их оттуда?
Гарама раскрутил хвост и свесил его.
Не-а. Проворчал он. А зачем? С неожиданной суровостью спросил он.
Ну, просто.
Я б тогда тут завалился вот по сих.
Леопард провёл кончиком хвоста у глаз, задев стёклышко. Сунув лапу в обещалку, он извлёк оттуда с еле слышным чпоканьем башмаки Веды.
Страшно забавно смотреть на обрез. Заметила Веда, глядя, как он спускается с башмаками, прыгая с ветки на ветку.
Обрез? Переспросил он, посмотрев почему-то на рогожу в углу, и несколько тревожно поднял стёклышко на Веду.
Он сидел на полу, прижимая башмаки белой тонкой лапой к груди.
Да, когда книга лежит к вам обрезом. Пояснила Веда. И вы не видите ни что написано на корешке и переплёта не видите. Думаешь, мало ли это что вдруг в ней неизвестное что-то новое заклинание Ну, или она хряп раскроется и выпрыгнет кавалер.
Леопард, только кончиками ушей показавший, что не намерен вслушиваться в бесцельную болтовню, и прибиравший наскоро рабочую ветку, сверкнул стёклышком.
Что-с? Изумлённо переспросил он, выдав себя: был он умницей и ничего не пропускал, оказывается.
Это моя мама так говорит. Разъяснила Веда. Из книжки, говорит она, кавалер не выпрыгнет, дорогая.
Гарама помедлил, обдумывая ответ с такой неприкрытой сосредоточенностью, что сделался очень мил.
Ничего не сказав по поводу услышанного, он уселся на ветке в традиционной позе всех портняжек и сапожников, с иглою, которую он выдернул из кожаного лоскута, прикреплённого к стволу, и обдул любовно, поставив торчком пучки усов.
Веда мигом заскучала. Дракон где-то кормил курочек, пребывая в обществе разговорчивой и тароватой на шуточку Сари. Гриша, небось, болтает с будущими прихожанками. Котята играют.
Поглядывая на сгорбленную в профессиональном смирении спину хозяина, она пересела так, чтобы видеть его морду, склонённую к туфельке, которую он с истовой ловкостью вертел в лапах. Даже стёклышка не видно, только жёлтый нос и проникотиненные усы. Комки пальцев на подобранных лапах сжимались и разжимались.
Здорово шьёте. Быстро. Сказала Веда, но никакой реакции на её слова не воспоследовало.