Мне показалось, что его губы произнесли слово «камень».
Утро явилось, как избавление, но настроение было скверным. Я собралась, выпила кофе и вышла под моросящий дождь, мстительно пнув по дороге Вовчика, невозмутимо переходящего дорогу. Взяла такси, а через пару кварталов водитель стал нервно поглядывать в зеркало заднего вида. Потом, покосившись в мою сторону, спросил:
Это кто ж вас пасет? Муж, что ли?
Мне стало не по себе. Слежка второй день подряд?! Ну, это уж слишком! Выходит, Жуков прав, и мы действительно вляпались? Причем, явно не вчера! Но во что? Я стала лихорадочно соображать, связано ли это с убийством в Вишневке? Или с пропажей художника? Но ведь никто из нас ровным счетом ничего об этом не знает! Или Ромка что-то раскопал? Но тогда причем тут я? Значит, дело все-таки в художнике? И какое отношение к этому имеет вчерашний мужчина в белой куртке? Мне почему-то не хотелось, чтобы он оказался замешанным в криминальную историю.
Отстали, вроде, сообщил водитель. И я с облегчением вздохнула: наверное, померещилось. А, может, все городские водители бывшие милиционеры, и мания преследования их профессиональная болезнь? «Видно, последствия нереализованных возможностей чреваты непредсказуемым эффектом из области психиатрии», подумала я, глянув с опаской на таксиста. Тот весело подмигнул в зеркало. Я икнула. Таксист протянул мне жвачку и, лихо развернувшись, затормозил у крыльца.
В редакции я сразу же направилась к Борьке. Его в кабинете не оказалось. На столе в кружке дымился кофе, а в углу в лужице стоял раскрытый зонт.
Я удивилась: Жуков не любил непрошеных гостей и, отлучаясь даже на пару минут, кабинет, как правило, запирал. Эта привычка выработалась в детективном издании, где мы с ним когда-то вели довольно рискованные журналистские расследования. Столы наши и рабочий сейф стояли в закутке с перекошенной дверью, которая открывалась легким пинком ноги. Именно в те романтические времена Жукову и мне несколько раз промывали желудки в больнице, поскольку подосланные кем-то мерзавцы подсыпали в разные напитки какую-то гадость. Гадость была не смертельной, но из строя нас выводила, а именно этого «заказчики» и добивались.
Я отхлебнула из чашки, но тут появился Жуков и кофе отобрал. Обычно по утрам он организовывал ритуальное «кофепитие», на которое, кроме нас двоих, допускался еще и Шантер. Но вчерашние события нас выбили из колеи, и, похоже, нынешний день тоже шел наперекосяк.
Буквально через секунду на пороге возник Ромка в мокрой куртке и с голодными блуждающими глазами. Он жадно проглотил спорный кофе, и, Жуков, вздохнув, снова заправил свой допотопный агрегат.
Заморив червячка двумя здоровенными бутербродами, и отогревшись в тепле нашей коллективной заботы, Шантер начал рассказывать и даже рисовать схему событий, произошедших в Вишневке. А они там, судя по его словам, складывались в очень непростую конфигурацию.
Итак, три дня назад на асфальтированной площадке бывшего санаторного комплекса под Вишневкой был обнаружен труп. Санаторий давно уже переехал в другое место, а оставшиеся хозяйственные постройки выкупила и использовала для своих нужд какая-то частная организация. Эксплуатировался и двухэтажный жилой корпус: часть его занимали отдыхающие «дикие» туристы и рыбаки, сумевшие завязать знакомство с бессменным завхозом еще с незапамятных времен, а в остальных помещениях жили «шабашники» и молодые бессемейные рабочие местных производственных структур.
Располагался комплекс возле озера, справа от дороги, ведущей к Вишневке. Дальше, до самой деревни, тянулся лес. Ближе к озеру он переходил в кустарник и оканчивался крутым обрывистым берегом. Чтобы попасть на территорию санатория, нужно было миновать шлагбаум с охраной, которая отвечала за содержимое построек, приспособленных под склады. Справа от него находились два небольших одноэтажных здания для обслуги, а за ними обычно парковались одна или две заезжие фуры. И уже за фурами разместился довольно большой заасфальтированный прямоугольник с фонарями по углам, который служил когда-то танцплощадкой. Танцплощадка подбиралась почти к самому озеру, от воды ее отделял лишь вкопанный в землю мангал с навесом, небольшой столик и пеньки вокруг, исполнявшие роль стульев. Обстановка на время обнаружения трупа складывалась следующим образом.