Потом подошло время обеда, и обычный черный хлеб с луком показался нам таким вкусным, что просто трудно передать. Даже сейчас, когда я пишу об этом, мне хочется положить в рот черствую корочку черного хлеба, щедро сдобренную солью, изучить языком её податливую, слегка кисловатую шероховатость, откусить кончик зелёного сочного лукового пера и медленно, не спеша, разжевать всё это, обильно купая в слюне.
Но исчерпался запас еды, запас новостей, которыми стоило поделиться, и сразу нам с Сережей стало скучно. Ни Сережа, ни я толком не знали, что нас ждет в конце этого путешествия. Куда мы идем, к чему стремимся? Поэтому вскоре мы стали останавливаться чаще. Наконец, устало сели на землю. Пора было поворачивать назад.
Наверное, надо возвращаться, неуверенно предложил я.
Рано, тут же откликнулся Сережа, мы ещё не дошли до конца поля.
А что там?
Овраг.
Ну и что?
Там речка течет, а в ней пескари. Много-много.
Да ну его! И речку, и овраг.
Тут уже недалеко. Уже близко. Может, там ещё и ягодник какой есть. Ежевика или малина.
Малину уже выбрали давно, недовольным тоном парировал я.
Это за огородами выбрали, а в овраг никто не заходит. Боятся, пояснил Сережа. Там волчье логово, и старый экскаватор брошен. И труба по берегу идет ржавая, которая осталась от поливальной машины. Если в неё крикнуть, то голос до самой реки добежит Там всего много. Экскаватор можно разобрать и сделать из него подъемный кран. А трубу на крышу приспособить вместо дымохода Да и волчата тоже пригодятся. Они злые. Могут дом охранять, если приручить.
Значит, надо идти.
Конечно.
После отдыха идти стало легче. Мы приближались к оврагу, наш путь лежал под уклон, ноги это чувствовали, но самого оврага почему-то ещё не было видно. Солнце уже палило вовсю. В зарослях ржи стало душно. Её стебли хватали за ноги, цеплялись за брюки, неприятно покалывали то тут, то там, но до конца путешествия было ещё далеко.
Правда, через какое-то время мы всё-таки вышли к незнакомому ветхому сараю с покосившейся крышей. От сарая осторожно пошли вдоль выгоревшей на солнце белесой изгороди, к темнеющим на пригорке яблоням. Увидели там чей-то высокий дом на кирпичном фундаменте, рядом с ним тополя, сухо шелестящие мелкой листвой. Нырнули в прореху забора, пробрались сквозь заросли одичавшей вишни и вышли на незнакомую улицу, по которой ленивым увальнем разгуливал лохматый рыжий пес с глазами мудрого зверя, не обративший на нас никакого внимания.
Где это мы? шепотом спросил Сережа, глядя на меня снизу вверх.
Не знаю, ответил я, удивленно вертя головой.
Я здесь никогда не был. А ты?
Я тоже.
Незнакомая улица имела вид деревенских задворок, некоего тупика, поросшего густой, немятой травой. Все дома на этой улице были из красного кирпича, с глубокими, хорошо пробеленными проемами для окон, с высокими воротами во двор, с тёмным скопищем хозяйственных построек рядом. Только людей на этой улице почему-то не было видно.
Может быть, мы попали в коммунизм? предположил Сережа:
По радио говорят, что его где-то уже построили. Может быть, здесь?
Давай пройдем эту улицу до конца и поглядим, предложил я.
Давай, ответил Сережа. Только мы ведь не знаем, какой он. Может быть коммунизм страшный. Или там никого нет.
Говорят, там всё есть: и колбаса, и масло, и пельмени. Если мы попали в коммунизм, то мы это непременно почувствуем, уверенно ответил я.
И мы пошли: сначала под кронами тополей, в их густой, узорной тени, потом по пыльной траве, потом по желтоватой тропинке, посыпанной гравием, которая тонкой змейкой протянулась от начала улицы до оврага. Через овраг в том месте, где обрывалась тропинка, был перекинут небольшой деревянный мосток, выстланный гладкими сухими жердями.
Вопреки нашим ожиданиям, за оврагом началась ещё одна улица, застроенная приземистыми и длинными брусковыми домами похожими на бараки. Вскоре от одного из этих домов очень вкусно запахло жареным луком и ещё чем-то мясным и аппетитным. Нас сразу же потянуло именно к этому дому. Над его крыльцом висела нехитрая вывеска. Красные буквы на ярко-желтом фоне гласили: «СТОЛОВАЯ».
Я никогда не был в столовой, признался Сережа.
Я тоже.
Тогда, может быть, зайдем? предложил он.
У нас денег нет.