Кшесинская вполне уже освоилась и чувствуя уверенное тепло царской руки, выступала легко и победно. «Я дала бы фору любой гранд даме, если бы вот так в первой паре с императором, открывала какой-нибудь важный придворный бал»
Государь непременно должен был ее отметить, иначе и быть не могло. О, триумфальные минуты!
Пришли в столовую. Высоченный император со слоновьей грацией повернулся, за кончики пальцев обвел вкруг себя партнершу (рядом с его величеством та смотрелась совершеннейшею Дюймовочкой) и осведомился есть ли у нее в столовой свое место.
«Н-нет, Ваше императорское величество ведь я приходящая, не живу в училище как другие ученицы», она сама не узнала свой неожиданно тонкий, звенящий от волнения голос. Грустно приподняв плечи, она отрицательно покачала головой. У нее нет своего места в столовой
Государь с добродушной усмешкой развел руками. «Ах, вот как! Ну и ладно не беда, подумаешь, приходящая! Что ж, tant mieux он потер лоб и, рассеянно оглядевшись, с примирительным покладистым вздохом повторил: tant mieux!7 Делать нечего и теперь уж само собой так выходит, что сядете рядом со мною», он отвел ей место по левую от себя руку; справа от царя села Государыня, неопределенно и ласково улыбавшаяся всем сразу.
Увидав подходившего наследника, император глазами показал ему на следующий за Кшесинской стул, и цесаревич, бегло взглянув на хорошенькую голубую Лизу, послушно уселся с ней рядом. (Та при виде наследника встала, потом вновь села и опустив глаза, сосредоточенными щипками расправляла на коленях свою воздушную голубую юбку). Несмотря на некоторую растерянность (как же, сам Государь усадил ее подле себя единственную из всех экзаменующихся), Матильда тотчас узнала молчаливого юношу. Удостоиться хотя бы малейшего внимания со стороны его императорского высочества мечтали все без исключения училищные барышни.
Как-то, учась еще в младших классах, она мельком видела наследника в театре. (Матильдочке было тогда лет десять; ученицы изображали ангелов в одном из спектаклей). Отец издали, из-за кулис указал ей на улыбчивого большеглазого мальчика-подростка, едва начинавшего взрослеть. «Во-он там, видишь, в ложе, наследник цесаревич. Смотри, Маля, смотри внимательно». Но она тогда была маленькая, ей было неинтересно; взглянув один раз, она тут же и забыла. Теперь же, смутившись, не смела прямо и подробно разглядывать своего соседа. Цесаревич сидел так близко, что чувствовалось хвойное дуновение его одеколона. Сопоставив изображения с оригиналом, Матильда окончательно утвердилась в мысли, что именно наследник, тот, кого по портретам знала вся Россия, сидит теперь рядом с нею. Она выпрямилась, положила пальчики на край стола, в лихорадочно-веселом возбуждении разглядывая стоящую перед ней тарелку.
«Так вот он какой. Совсем молодой даже очень молодой. И как красив однако! В жизни гораздо красивее чем на портретах. Я сижу рядом с наследником! Плечом чувствую тепло его рукава» Она вздохнула.
Она не могла сейчас ни пить, ни есть, все это казалось ей слишком грубым, слишком материальным. Откусывать, жевать, глотать как мелко, как недостойно столь прекрасного, единственного в своем роде момента. Да и можно ли тратить время на еду, сидя рядом с императором?
«Смотрите, очень-то не флиртуйте», с шуточной угрозой в голосе посоветовал Государь, заметив быстрые взоры барышни в сторону сына. (При этом замечании у Матильды мгновенно высохли губы).
Наследник повел плечом и чуть заметно улыбнулся.
Царь насмешливо прижмурил глаз и вновь взглянул на выпускницу. Та сидела чрезвычайно прямо и, глядя перед собой, в волнении кусала губы. Шутливо подмигнув сыну, император погрозил им обоим пальцем и повернулся к императрице. Переглянувшись с супругой, что-то негромко ей сказал и Государыня, положив свою нежную белую ручку поверх его рукава, так же неслышно, с любовной ласковой улыбкой ему отвечала. Сияя глазами, блестя камнями перстней, императрица повела с мужем тихий разговор. Время от времени она оглядывалась вокруг и легко усмехалась, при этом на щеках у нее обозначались ямочки.
Неожиданно все стихло, и уже через минуту ритуал вновь покатился по заранее намеченной колее. Бледная и тоненькая Ася Зеленская, слегка запинаясь от волнения, таким же тонким и бледным как сама она голоском старательно принялась читать молитву: «Благодарим Тебе, Создателю, яко сподобил еси нас благодати Твоея, во еже внимати учению» Ася тараторила очень быстро, обходясь без точек и запятых.