Мать, а на четвёртый раз что будет?
Лежал он дней шесть. Потом заставил себя подняться и начал понемногу ходить. Нельзя долго лежать, отец говорил «Кто лежит гибнет!» Сытый житель селения ещё может позволить себе такое заболеть, шамана звать, лечиться. А изгнанник, в чей хабаган в любой миг может сунуть морду свинья, тигр или медведь никогда.
По отцу они сложили тэр и поставили туда все полагающиеся жертвы. Свиньи, кроме одной, не вечны. Освободится дух отца, придёт, поест Потом спели заупокойную песню и стали учиться жить втроём.
* * *Энке проснулся лицом вверх. Когда он это понял, то ощутил досаду на самого себя значит, спал на спине, раскрыв рот и, вероятно, похрапывая. Плохо. Раны и болезни не оправдание слабости. Он охотник и воин, пусть у него пока и нет взрослого имени
Над ним, у отверстия в крыше хабагана, клубился синеватый дым, подсвеченный лучом солнца. Опять плохо солнце уже высоко, он слишком долго спит.
Ровный негромкий стук наполнял жилище мать крошила сушёное мясо. Энке вздохнул и сел на оленьей шкуре.
Мать сидела на обычном месте женщин слева от входа. Впрочем, женщина в хабагане уже необычно само по себе. Хабаган жилище охотников, его ставят там, где промышляют бобров и ловят рыбу, что в нём делать женщине? Но теперь так
Вообще-то у них всё непривычно для временного жилья и тщательно застеленный старыми шкурами пол, и крошечный деревянный орёл над входом, и глиняный горшок, вкопанный у очага. Разве что земляных лежанок не хватает, хотя и про них отец думал, хотел на будущий год поставить новое жильё и заглубить его в землю, как в селениях
Проспал я, мать пробормотал Энке.
Мать подняла на него глаза и улыбнулась.
Значит, так надо было, сказала она, вновь принимаясь крошить молотком тёмные волокна. Твоё от тебя не уйдёт
Эйя где? спросил Энке.
Вершу проверять пошла, ответила мать, прихватила расщеплённой палкой камешек из очага и отправила его в горшок. Струйка паравзметнуласьвверх с коротким шипением, и тотчас второй раскалённый камень последовал за первым. Пар заклубился, смешиваясь с очажным дымом, а мать вдруг сморщилась и закашлялась.
Энке вздрогнул. Вот, опять этот кашель старых людей, который в Лососьем роду считался верным предвестником смерти. Никогда до этой весны он не замечал у матери никакого нездоровья Надо лечить, но что он знает об этом? Травы и лечебные песни знание женщин. Конечно, охотники умеют и рану заткнуть, и лубок на сломанную ногу соорудить, но все болезни человеческого нутра не их забота. Да и редко болеют нестарые люди: если в детстве не умер скорее всего, до старости не закашляешь, разве что порчу нашлют.
Мать спустила мясо в нагретую воду, и улыбнулась Энке мол, всё в порядке, всё совсем не так плохо Энке перекатился через шкуры ко входу и вылез наружу.
Утро тихое, облачное, ветра нет совсем даже большие осины почти не бормочут листьями. Дым очага стелется по лесу. Только этот дым и выдаёт присутствие здесь человека сам хабаган надёжно укрыт свежими еловыми лапками. Можно в двух шагах стоять и не знать, что это жилище, а не кусочек густого ельника. Впрочем, это укрытие от человека, не от зверя. Тот через любой лапник поживу чует. Правда, зверь обычно дыма боится, думает пожар
От порога хабагана земля уходит вниз к небольшому ручейку. Оттуда они берут воду. Раньше выше по течению жили бобры, совсем недалеко было. Четырёх добыли они в прошлом году, а в этом хатки оказались пустыми. Сваленные осины ещё гнили по берегам ручья, но свежих погрызов больше не было. Ушли бобры, оттого-то и отправились Энке с отцом на поиски новых гнёзд, да не в добрый день
Энке спустился к ручью, ополоснул лицо холодной водой.
За его спиной качнулись еловые лапы. Энке резко обернулся перед ним стояла Эйя. В руках она держала плетёную вершу, и намётанный глаз Энке уже видел, что в ловушке никого нет.
Сестрёнке четырнадцать зим сейчас, и она уже носит взрослое имя. Хорошее имя Эйя, то есть «лиственница». Такая она и есть прямая, высокая и крепкая. Как и лиственница, Эйя никогда не болеет, хотя ей приходится иногда лечить других. В селении всем детям занозы вытаскивала и даже раны заговаривала тайком, чтобы не попало от старших