/Пауза./
А я ненавижу его за то! Слабак! Струсил! Ушел! Меня одного бросил!
/Пауза./
Флаг приспустили Замполит собрал нас, помню, в штурманской рубке: нос горбатый, глаза, как крысы, туда-сюда, шмыг, шмыг! Перепуганный Дрожит, и тут же в кают-компанию бегает телевизор смотреть Наверно зашибенное что для замполитов показывали. Старшина языком мелет, а «Зам» телик погромче врубил, ухо в кают-компанию выпрямил и психует. Психует и телик слушает. А я сижу, как будто меня нет. Ничего не слышу, ничего не вижу Нету меня и все!.. Потом растолковали каким фарватером держаться решили. Будто Ваня, друг мой, сдвинут был. Боялся в море ходить, от того и удавился
/Пауза./
Мать одна за ним приехала Забрала что от сына осталось. Помню, пошел их провожать. Из гавани выехали, гроб в кузове. Вышли, по обычаю, присесть на дорожку. День яркий такой, теплый Весна. Солнце лужи жжёт. Мимо школьники идут с портфелями смеются. Матушка его в черном, платка от глаз не отнимает. Говорили о чем-то, не помню Потом слышу шепот: «Петенька, Петенька, а ведь ты другом его был
/Пауза./
Скажи правду.»
Татьяна: И ты сказал?
/Пауза./
Пересветов: Не за что меня любить, Танечка!
Татьяна: И чего я в тебе нашла?..
/Немцов нервничает на корме./
Пересветов: Таня, любимая, у меня внутри, в душе, растет какой-то человек Чем крепче я влюбляюсь в тебя, тем сильнее становится этот человек. Я никогда и никого не боялся в своей жизни, но этот внутри, он страшен мне Он может все! Он берет власть над головою, над душою, над всем телом моим. И знаю, что это я сам, и все равно больно и стыдно, и смешно, и сердце, как птица, летит у меня! Почуял такое однажды на «гражданке», когда встал на краю многоэтажки, на спор. Полчаса на одной ноге. Дух захватывает. Всё внизу стало мелким, ненастоящим И вдруг: людишки, машинки, столбики, ларёчки, дорожки, как нитки, клумбочки, чьи-то канареечные жизнюшки, судебки, вся мелочь эта вдруг захотела полететь навстречу снизу, и удариться об душу мою! Жизнь об жизнь. Тресь! Вот схлестнется и не будет ни их жизни, ни Петровой! Ух! Танечка, тут в сердце странно желаю: вот если б ты умирала, а я бы за тебя умер А ты живи. Отдал бы свою жизнь за твою. Жизнь за жизнь! Вот здорово?! Правда?!
Татьяна: Неужели ты любишь меня?
Пересветов: Я боюсь так говорить.
Татьяна: Трусишка
/Поцелуй. Немцов/
а ещё годок. Превратил в рабыню, а сам боится Робеет барином стать, а крепостной сделал. Подчиняешь, а командиром ни в какую Отец за пистолет хватается. Волком смотрит, даже ругается, а я все равно на свидания к тебе бегаю. О, Бетховен! Как хорошо жилось прежде. Покой и воля! Но, заболела этим моряком и теперь нет ни покоя, ни воли Вчера играла на пианино для гостей, а в уме ты Пальцы бегут по клавишам: черные, белые, черные, белые Твою тельняшку вспомнила. Две полоски черная и белая. У меня черная у тебя белая
Пересветов: У меня черная всю жизнь. Никогда не видел белого. Все мои двадцать веков одна сплошная драка.
/Татьяна прижимается к груди Пересветова./
Татьяна: /вполголоса/ Что еще девушке надо? Вот так, спрятаться за сильного, крепкого мужа, и вся мечта. /Вслух/ Это правда сентиментальности тебе не хватает
Пересветов: Зато я сильный. Гляди какой!
/Пересветов подхватывает на руки Татьяну и, по трапу, вносит ее на корабль. Татьяна смеется./
Орешек: Посторонним то не можно на борт.
/Пересветов бьёт Орешка по лицу./
Пересветов: Оборзел, карась? Дочь командира не узнаешь?!
Татьяна: /Немцову/ Привет, отшельник!
Немцов: У ваших ног