Сложно помогать профессорам и докторами наук стать организованными и дисциплинированными, рассказывал отец. Пришлось учиться самому.
Работа-служба отца была организаторской и бюрократической не такой, как в «линейных войсках». Профессорами не покомандуешь, да и директорами завода тоже.
Налаживать сотрудничество непросто. В каждой избушке свои погремушки.
Военную форму отец на работу не носил. «Закрытые» учреждения не афишировали связь с военными. Хотя содержимое «почтовых ящиков» в большинстве случаев было секретом Полишинеля. Народ говорлив. Мужику с кружкой пива после работы сложно заподозрить в собеседнике с такой же кружкой шпиона и диверсанта67.
Наблюдения за служебной жизнью отца снабжали Ивванца отдаленным представлением о «настоящей» военной службе. «В гарнизоне», «в части» или «на точке» было по-другому. Полевые учения, дежурства, бытовая неустроенность воинский устав говорил об этом сжато, емко, безапелляционно и жестко:
Военнослужащий обязан стойко переносить трудности и лишения воинской службы.
Никто не обещал, что будет легко, было поговоркой того времени.
Трудности и лишения воинской жизни не проникли в семью Ивванца. Жизнь в городе с тогдашним названием Ленинград представлялась комфортной. Хотя, понятно, что участникам этой сносной жизни она казалась неустроенной. Человек редко доволен жизнью. Наверное, это и к лучшему. Если бы нам все нравилось, то мы бы никуда не стремились, и никак не развивались.
В то время было обычным делом сравнивать, как люди живут «здесь» и «там», за границей. Как говорят, за забором трава зеленее. Правда, о жизни за границей судили по отрывочным сведениям, которые поступали скупо и нерегулярно. Интернета тогда не было, на отдых в Турцию, Египет и тем более в Европу никто не ездил. Иностранных газет и журналов не продавали, кроме газеты британских коммунистов «Morning Star» и печатного органа французских коммунистов «LUmanite».
В Институте иностранные журналы и газеты хранились в спецбиблиотеке вместе с другими изданиями под грифом «для служебного пользования». Их нельзя было выносить из здания Института.
Жизнь «обычных людей» за границей представлялась заманчивой, почти сказочной. Запретный плод всегда сладок. Тем более, если этот плод скрывают. Фантазия дорисовывает недостающие детали. Непросто вспомнить, что за морем телушка полушка, да перевоз дорог.
Некоторое неудобство бытовой жизни составляли коллективные попойки, характерные для партийной и военной среды того времени. Некоторые ученые считают, что совместные возлияния вина апеллирует к древнему, животному инстинкту раннего человека: расслабиться и отдохнуть в окружении «своих», которые не нападут и не отберут добычу.
Ты что, меня не уважаешь? говорили тогда, когда кто-то отказывался поднимать чарку. Не пьешь, значит, не уважаешь!
Я просто не пью, звучало робкое возражение.
На халяву пьют даже трезвенники и язвенники, звучала крылатая фраза из «Бриллиантовой руки».
В среде советских начальников было много выходцев из «простого народа». Ни один из маршалов Советского Союза не родился в большом городе. Все были «деревенскими» людьми с сильными инстинктами добытчика, воина, победителя и вожака. Вожаки проверяли свое окружение на лояльность, действуя почти инстинктивно и подчиняясь тому внутреннему зову, который позвал их в дорогу и привел к победе в схватках за социальное доминирование.
В партийной и армейской среде попивали. Или, лучше сказать, не «в среде», а в «средах», но не в плане дня недели, а в смысле «среды обитания». Упоминание «сред» во множественном числе уместно ровно в той степени, в какой две государственные сферы партийная и военная пересекались между собой. Начальник Главного политического управления вооруженных сил был «по должности» еще и членом ЦК (Центрального Комитета) Партии.
Словосочетание «член ЦК» звучало почти как «полубог». Таких «полубогов» насчитывалось, кажется, несколько дюжин, но Вооружённые силы были представлены в ЦК только одним участником. Образ главного военного комиссара размывался на фоне многочисленных коллег. Политическое руководство всякой страны следит за тем, чтобы армия «знала свое место», помнила о своем подчиненном положении и не вмешивалась во внутренние процессы.