Шарм
Узда самоуспокоенья
Сильней вакханального жара
И хмель упоительной лени
Швыряет в мистерию шарма
Сей жанр обнажён и отважен
В борьбе за Адама и Еву;
И переплавляются в жажду
Плоды чудотворного Древа
Крутись, чумовая свобода,
Даря упоение драме;
В метаньях душа сумасбродна,
Пока не объята годами.
Я верю во всё дорогое
В краю беспредельного жанра,
Я видел, как плачут изгои
Под небом осеннего шарма.
Искусство Дао
Свои по зову не приходят?
Чужие ставят на крутых?
Ликуй, душа, ты на свободе,
Где нет ни мёртвых, ни живых.
Но равнодушие фатально,
И стоек имидж не всегда
Храни себя в зеркальной тайне
И продвигайся как вода.
Вид на жительство
Усталость и блажь одолев,
Отсеяв реальность от снов,
Трезвеющий мир добывает свой хлеб
И крутит живое кино.
Оставь завоёванный быт,
Пройди по остывшей земле;
Смотри, сколько жемчуга возле корыт
И сколько железа в золе
А время играет свой гимн,
И каждый овеян мечтой;
Раскуривай счастье, плыви из тоски,
Но трепет обуздан сумой
Душа голосит по-иному,
А звёзды горят как всегда;
И сила дорог возвращает к родному,
Туда, где огонь и вода.
Синдром медных труб
Он покрыл зеркалами родное жильё,
Он поставил надёжные двери;
Он просёк солидарных, отсеяв жульё,
И в судьбу безоглядно поверил.
Он кручинил ненужных, скирдуя бабло,
И напряги гасил «Ахтамаром»;
А в отвязке гремучую крышу снесло,
Но и дурь не колотит задаром.
И ловя наугад мимолётный ажур,
Он желаньям дарил зажиганье
И вкусил мимикрии от жарких натур,
Оглушив медным тазом сознанье
А потом он устал от пиров без причин
И ушёл в меланхолию транса;
А луна оживила горячку в ночи,
Узаконив синдром реверанса.
Эта жуть как бальзам для сдуваемых крыш,
Только, мне это всё по баяну;
Как ни бей себя в грудь выше слов не взлетишь,
Только птицы поют без обмана.
Лучезарное эго
Он такой же, как все, беззащитный и смертный,
И в любой крутизне заминирован страх
А кому-то в облом баснословные сметы,
И душе остаётся гореть на устах.
Он вгоняет в пиар даже личные чувства,
Выставляя страданья свои напоказ,
Подзарядка от публики! Чем не искусство?
Ну а дальше по плану: и бум, и Парнас.
Он желает фанатам спасенья от Бога,
И персты ставит веером все при перстнях;
Лучезарное эго большая подмога
Для движенья по курсу в незримых цепях.
Мне загадочно то, как мы любим легенды;
Кто вчера был кумиром, сегодня штукарь.
А душа вне игры, и её киноленты
Неизменно ясны, как проспект и фонарь.
А не лучше ли вникнуть куда мы несёмся,
И озвучить живое биенье сердец,
Раскалённых от битвы за место под солнцем,
И в себе уместивших и скорбь, и венец?
Почему-то такое не очень-то катит
В этом мире, желающем жрать и блистать;
Но когда-нибудь Ангел прошепчет нам: «Хватит»,
И взойдёт ураганом Вселенская рать
Железная леди
Неприступная леди,
Томный взгляд с холодком;
Дух шаблонных трагедий
Не проникнет в твой дом.
За рулём «Мерседеса»
Ты сканируешь мир;
И твоих интересов
Не нарушит кумир.
Ты плывёшь по проспектам,
Как по грёзам Ассоль,
Не меняя свой вектор,
Без поправки на боль.
И надёжные люди
Твой престиж берегут;
Только, что с ними будет,
Если рухнет их труд?..
Твой фасад предназначен
Лишь для важных персон;
И в тостах за удачу
Фокус притч запрещён.
Твой бой-френд крут и стоек
И в бою, и в любви,
Отстоит и укроет,
И настрой обновит.
И никто не посмеет
Отменить блажь затей;
Но в игре без отмены
Есть тревожная тень
Неприступная леди,
Затуманенный взгляд,
Пронеслась вдоль трагедий
Без дороги назад.
Но её тормозами
Стал слепой форс-мажор;
Горечь вышла слезами
И открытым стал взор.
Словно сердце проснулось
В дикой гонке мечты,
И она содрогнулась
От сквозной пустоты
От внезапностей больно,
И снобизм рухнул в шок;
Но она стала вольной
Как рассветный восток.
Стала чувствовать радость
И любить без причин;
И не нужно парадов,
Чтоб уйти от кручин.