Преступница? ядовито поинтересовался Ноули. И её преступление, как я понял из твоих объяснений, заключается в том, что она пыталась пройти через ворота, не подождав меня?
Но Вы озадаченно забормотал секретарь. Виллимони раздражённо кивнул:
Эта девушка идёт вместе со мной! Она моя невеста! И что, чёрт возьми, она должна была делать на параде, по твоей логике, секретарь? Она должна была взобраться в седло и проехать вместе со мной по площади? Она виновна в том, что растерялась и забыла законы, которые, кстати, даже ты не знаешь назубок?
Ваше Командирство пролепетал секретарь, заливаясь краской. Мы не знали, что это Ваша невеста
Что, если бы она не имела ко мне никакого отношения, вы оттащили бы её на виселицу? разозлился Виллимони. Вот так вы исполняете свой долг перед Короной?
Смутившись и растерявшись, конвоиры нервно переминались с ноги на ногу. Кажется, они не ожидали, что однажды поведут на казнь невесту господина Виллимони. Как не ожидала и сама так называемая «невеста». Все её ощущения безнадёжно перепутались, она не понимала, какому следует доверять. Вздохнув, она повесила голову. Этот жест, жест покаяния, усилил ужас стражников и секретаря от совершённой ими непростительной ошибки.
Клянусь, это больше не повторится, Ваше Командирство, в один голос заговорили они.
Поверю вам на слово: вы люди честные и ответственные. Что же до тебя, Ноули вновь устрашающе глянул на совсем стушевавшегося секретаря, ты сегодня же будешь понижен в должности и отправлен в один из офисов Кеблоно. Тебя не стоит допускать к таким ответственным постам, пока ты не выучишь свод законов наизусть.
Марта лениво усмехнулась про себя: «Надо же, как быстро Виллимони вошёл в командирский раж! А, казалось, ещё вчера он был смирённым подчинённым, которого не интересовало ничто, кроме слепого исполнения воли командира. Я и не знала, что люди так быстро могут меняться в худшую сторону».
Стоя между Виллимони и своими бывшими конвоирами, она чувствовала на своём лице прикосновение прохладной тёмной тени. Представив себе, как же она сейчас выглядит со стороны: одинокая и беспомощная девушка между четырьмя высокими, враждебными мужчинами, она горделиво выпрямилась, чтобы никто не посмел упрекнуть её ни в трусости, ни в слабости.
Рука Виллимони в белой парадной перчатке, расшитой золотом по верхнему краю, протянулась ей навстречу:
Идём, Марта.
С великой радостью, Ноули, ответила она с возмутившей его наглостью, в три шага подходя к нему ближе. Но его руки она так и не приняла.
Впрочем, Виллимони не обратил внимания на её пренебрежение: ловко подхватив её под локоть, он стремительно зашагал куда-то по улице. Его свита тотчас рванулась к нему, засыпая его вопросами о Марте и связывающих их отношениях, но он ничего не ответил. Резко взмахнув рукой, Виллимони составил себе труд утихомирить их коротким заявлением:
Я пойду один. Оставьте меня с госпожой Сауновски!
Госпожа Сауновски? удивлённо протянул кто-то из свиты. А разве эта девушка числится при дворе?
Эта девушка невеста Его Командирства, просветил самый любопытный и внимательный зевака своих товарищей.
Почему Вы оставили свою невесту в одиночестве? удивился кто-то из толпы.
Почему Вы прогоняете нас? общий гомон обиженных поклонников Виллимони странно контрастировал с угрюмой настороженностью воинов, которые молчаливо не одобряли решение своего начальника потому, что Марта не пришлась им по душе своим слишком самоуверенным видом.
Уйдите прочь, повторил Виллимони и ускорил шаги, надеясь смешаться с толпой.
Ему не удалось сделать это: парадный мундир и отличительная чёрно-белая ленточка на груди и вокруг воротника мгновенно приковывали к нему всеобщее внимание. Ему не нужно было расчищать себе дорогу среди спешащих по своим делам горожан, ведь его известность, будто трудолюбивый дворник, шагала впереди него. И Марте не нравилось это: проходя по восторженно визжащим людским коридорам, она ловила на себе недоумённые взгляды и начинала стесняться этого. Она никогда, даже в детстве, не любила бывать на публике. Рой людских голосов, носящийся в воздухе, точно пчёлы, быстрые неуловимые движения сковывали её. Особенно в тех случаях, когда не она была героиней дня. Это вызывало у неё затаённую злобную зависть, ту, которая ужасала и одновременно удивляла её.