А Ноули Виллимони с радостью проходил мимо восхищённых его явлением горожан: он ещё не знал, что популярность коварная дама. Она капризна и непредсказуема: сегодня она прилетает к вам на крыльях, но завтра на них же улетает, и в последующие долгие годы вы стараетесь из последних сил, чтобы заставить её, точно тяжелораненую, нехотя и медленно приковылять к вам. Ноули Виллимони не знал. И Марта не знала. Жизнь, хоть она и любит порой шутить с нами злые шутки, не дошла ещё до этой крайности садизма.
Некоторое время она молча следовала за Виллимони, понимая, что сейчас ей лучше не стоит заговаривать с ним. Но, когда Ноули в очередной раз крепко сжал её руку так, что все кости в ней хрустнули, Марта разозлилась и остановилась.
Что опять? рассерженно спросил он, оборачиваясь.
Она взмахнула свободной рукой:
Я понимаю, тебе хочется отомстить мне за то, что мои товарищи когда-то сломали тебе конечности, но, знаешь ли, лучше бы ты тогда позволил конвою повесить меня.
Боишься боли? хитрая усмешка осветила лицо Ноули.
Нет, надменно фыркнула Марта. Я не так слаба, как твоя дражайшая сестричка Байна Санна.
Она заметила, как тень злости проскочила в его тёмных глазах, и ощутила, как его пальцы ещё крепче стискивают ей локоть. «Задело? мысленно позлорадствовала она. Тебе не нравится, когда то, что тебе дорого, оскорбляют? Теперь ты должен понять мою боль и обиду за Кеблоно Если ты способен на это».
Выделив ей краткую передышку, Ноули взял её за другую руку и быстрее мысли полетел прочь с оживлённых улиц, в заброшенные Старые Кварталы. Марта почувствовала, как по лицу у неё протягивается широкая ностальгическая улыбка. В этих кварталах она и её друзья, многие из которых ныне уже мертвы, пробовали свои силы и свою ловкость, бесстрашно взбираясь на коньки прогнивших крыш и исследуя затянутые плесенью подвалы. В её памяти ещё хранились яркие, как будто вчерашние, воспоминания об одном походе в древнейший из домов Старого Квартала. Она и Бирр, оба неразумные тринадцатилетние подростки, жаждущие экстрима и интересных приключений, обошли старую развалину с первого, ещё безопасного, этажа по девятый, где большинство половиц прогнили либо развеялись в прах, а опорные балки превратились в подточенные червями и жуками жалкие тонкие деревяшки. Она помнила, как в сыром и тёмном подвале, похожем на один из старинных фамильных склепов, которые так любят изображать на картинках в страшных книгах, Бирр вдруг наткнулся на покрытые временной ржавчиной цепи, и, вздрогнув, вскинул повыше фонарь, чтобы осветить свою находку. Перед их взорами она до сих пор не могла забыть! возникли старинные хитроумные кандалы, навеки приковавшие к стене мёртвого пленника, чьё тело под влиянием лет давно обратилось в хрупкий скелет. Она помнила, как их с Бирром сдвоенный вопль сотряс стены подземелья, как будто мощный обвал, и они, ни на мгновение не переставая кричать, помчались наверх. Помнила, как они оскальзывались и падали на узких крутых ступеньках под тихий плач падающих с потолка холодных капель, помнила, как в попытке подняться они хватались за хрупкие, ненадёжные нити паутины, рассыпавшиеся от дрожащего прикосновения их пальцев. Помнила, как они, вырвавшись в Кеблоно, с наслаждением вдохнули знакомый запах родных мест. С тех пор Марта и Бирр никогда больше не бывали в Старых Кварталах. Но сегодня ей страстно захотелось вернуться сюда и увидеть в ржавых кандалах в древней развалюхе скелет не того несчастного, забытого всеми человека, но всенародного любимца Фолди. Странно, но представлять себе прикованные к стене кости Виллимони ей совсем не хотелось.
Ступив в мрачную черноту Старых Кварталов, она вдруг чётко вспомнила своё детство, своих погибших друзей. Наверное, атмосфера этого печального, безнадёжно отсталого от остального мира места подействовала на неё так, до боли затронув самые чувствительные струны её души. Здесь, в Старых Кварталах, всё дышало тоской и страданием: даже давно покинутые, полуразрушенные дома, казалось, смотрели на обезлюдевшие улицы с печальной одинокостью. Марте не хотелось продвигаться вперёд: она вдруг уверилась, что окружающая чёрная вуаль сейчас засосёт, проглотит, уничтожит её. Она нерешительно застыла в узком проулке, украдкой поглядывая назад, туда, где улицы освещало солнце и ходили люди. Пусть они и не вызывали у неё никакой симпатии, иногда ей всё же хотелось стать частью их.