Палач-великан с неторопливой грацией пустынного льва подступил к Ноули ближе. Неровный свет факела, который здоровяк сжимал в мясистой руке, разгонял жирных тюремных крыс по тёмным уголкам камеры. Шурша голыми хвостами, гадкие твари поспешно прятались, но иногда Виллимони успевал различить их уродливые тени и даже очертания их тел. Вспомнив, что голодные крысы могут за несколько часов обглодать человеческое тело до костей, Ноули непроизвольно вздрогнул, и кандалы незамедлительно отозвались эхом его движения.
Ну, молчишь? грозно спросил Айрен.
Виллимони предпочёл даже не смотреть на палача: это гарантированно вывело бы того из себя.
На удивление, Вест остался тих и спокоен. Некое подобие мрачной ухмылки пробежало у него по губам, спрятавшись в густой белокурой бороде.
А я на твоём месте заговорил бы, парень, пророкотал он.
«Да как этот вшивый деревенщина смеет воображать себя на моём месте?»
Ты заговорил бы потому, что у тебя душа такая же продажная и слабая, как и у отверженных!1 А я верен своим милостивым правителям, и я не скажу тебе ни слова о формуле, даже если ты попытаешься вытянуть из меня информацию раскалёнными клещами!
Окончив свою страстную обличительную речь, Ноули поднял голову и с искренней радостью победителя оглядел свою жертву. Его не смущало, что на самом деле он пленник, а Вест триумфатор, ведь это было несущественно и являлось действительным лишь в физическом плане. В плане же моральном Виллимони считал себя много выше своего палача, о чём он не преминул сообщить в гулкой тишине тюрьмы.
По губам Веста, теряющимся среди густой растительности, как человеческая дорога в диких джунглях вновь скакнула улыбка. Но на сей раз она дышала мерзостью и подлостью. Ноули настороженно вгляделся в громадный, громоздкий тёмный силуэт своего мучителя.
Как ты смеешь смеяться надо мной? гневно спросил он. Надо мной, над Ноули Виллимони? Тебе известно, кто я и кто ты?!
Ага, грубо и просто подтвердил Вест. Ты подлый душепродавец, а я верный защитник своего города. Будешь ещё хамить?
Буду, с вызовом ответил Ноули.
Отчаянная уверенность в том, что он уже потерял всё, отключила в его душе сигнал самосохранения. Его не волновало, на сколько лишних секунд продлится его жизнь.
Тюремщики не намерены были церемониться с ним. Они убьют его при любом раскладе. Это значило, что перед смертью он должен максимально насолить им, сделать так, чтобы впоследствии в своих беседах они ещё не раз вспомнили о нём! Надо было делать хоть что-то, пусть даже такое ничтожное, если выполнить свою главную миссию освободить Байну он не мог! Ноули сердито прикусил губу. Внутри его сердца ещё жила слабая надежда на то, что эта девушка, Марта Сауновски, выполнит его предсмертную просьбу Она казалась справедливой и честной. Впрочем, кому, как не ему, знать, насколько обманчиво порой бывает первое впечатление, что мы составляем по чужой внешности!
«Марта, во имя Всесильной Магии, спаси мою сестру», подумал Ноули и опасливо прикрыл глаза: мрачная фигура Веста очутилась рядом с ним.
Говори то, что знаешь о формуле, резко рыкнул он, и офицер даже сквозь темноту сырой темницы увидел, как в его глазах загорелось адское пламя.
Но никакие, даже самые злые взгляды и изощрённые пытки, не заставили бы его открыть доверенный ему секрет. Вскинув голову, Ноули дерзко бросил:
Не скажу! Твой дружок, кажется, его звали Бирр, утверждал, что вы справитесь и без меня! Докажите же мне, что у вас имеются хоть зачатки разума!
Язвительная реплика Виллимони не пришлась великану по душе. С наслаждением затягивая кандалы у пленника на ногах, Вест с оттенком сумрачного удовлетворения прошипел:
Ну, ну, кричи же! Я вижу, что тебе больно!
Да, Ноули действительно было больно, но он скорее бы умер, чем признался в этом врагу. Он должен терпеть, должен терпеть ради Короны и ради того доверия, которым его осчастливила венценосная чета! Ради Байны, ради своей незапятнанной чести!
Хруст! Омерзительный звук, похожий на резкий хлопок, разнёсся в мертвенной тишине темницы. Ноули уже было знакомо это отупляющее болевое ощущение нечто подобное он испытывал тогда, когда ему ломали руки. Но в то трудное время рядом стояла Сауновски, он чувствовал её сострадание и переносил пыточные муки легче. Сейчас же её здесь не было. Только он, Ноули Виллимони, и этот простак, Вест Айрен. Это испытание на мужество. Нельзя даже взглядом выдать свои чувства.