Чувство ли противоречия, свойственное нибирийцам или иные какие сложные побуждения, но, едва подумав про новую жизнь, Шанни вслух произнесла:
Накануне нашего вылета был бесшумно принят королевский указ относительно ресурсов. Она обвела взглядом поляну, и синева вычертила почти правильную округлость. Указ гласил, что отныне все ресурсы страны природные и социальные переходят под прямое правление короля. Это под предлогом террористической опасности в
Она не договорила, Ас усмехнулся. Имелась в виду, конечно, Северная Нибирия, последние полсотни лет служившая поводом для принятия тоталитарных решений.
Большинство нибирийцев даже не сообразили, что им подсунули антиконституционный переворот. По этому указу можно в любую минуту отобрать машину у частного лица или взводом подонков в форме разорить магазин. Нибирийцы так боялись полной национализации, что не заметили, как она произошла.
Лица в кронах деревьев слушали глупых путешественников, которые были не в состоянии отряхнуть прах покинутой Родины со своих одежд. Они то есть, глупые путешественники медленно побрели вдоль каменного не национализированного парапета.
И такова тишина безмятежность и безветренность, что Шанни постепенно делалось не по себе. Разве что мысль об измене народу, совершённая нибирийским правительством, слегка успокаивала всё вставало на свои, природой установленные места. Крокодилы щёлкают зубами, правительство объявляет народ вне закона как-то так.
Несколько представителей общественности заявили протест.
Правда? Рассеянно откликнулась она. А я пропустила.
Вновь Правь настигла их, и сердца их прибыли на прародину Билла перегруженными, души замутнёнными.
Ас холодно промолчал.
Я думала, мы и так принадлежим им с потрохами. Извини за грубость.
Почему же. Именно, как ты сказала. Там есть подпункт, очень мелким шрифтом, насчёт именно потрохов. В случае государственной необходимости трансплантологический трибунал имеет право распорядиться и суперличными ресурсами граждан.
Шанни подумала.
Кушать захотелось. Вот бы сюда кого-нибудь из этих, имеющих право распоряжаться я бы
А вот это будешь?
Эта фраза была произнесена знакомым умиротворяющим голосом до того умиротворяющим и ненастырным, что звучал всегда властно и в нём появлялось даже неприличие ну, тут без противоречия: власть и неприличие, в сущности, птички с одной ветки.
Потрясённая Шанни обернулась и сразу увидела поворот, к которому они вышли за грядой валунов, открывал совсем иной пейзаж: бежала сердитая река, а из рощицы непросохший и сияющий вышел к ним Энкиду.
Они ничего не сказали. Шанни с усталой иронией ждала, когда эти двое приступят к ритуалу трясения рук, но зря, не дождалась.
Энкиду послушал их рассказ про портрет, заодно отвечая на редкие вопросы Аса, в основном, касающиеся топографических подробностей.
Фиолетовые плоды, тяжёлые на вид, обладали убедительным запахом то ли вина, то ли варенья из подвала последняя, заветная банка. Ас, не желая казаться букой и подозрительным, тоже попробовал. Глаза Шанни посветлели от полезной сахарозы, во рту поселился сладкий неприторный вкус, липкие пальцы она с удовольствием облизала.
Энкиду было приятно, что он накормил их.
В шатуне остались бутерброды долгого хранения. Он мотнул головой в сторону реки.
Шанни собиралась выразить сочувствие бутербродам, но после десерта была настроена благодушно.
Оставив реку, которая некоторое время следовала за ними, как любопытное животное, выглядывая из-за кустов, но потом соскучилась и отстала, они вышли к холмам, игравшим в ручеёк они заступали друг другу дорогу с претензией на шаловливость, поэтому тропа между ними служила убедительной иллюстрацией теории неожиданностей.
Выскочила эта тропа на великолепную старую и грозную дорогу, выглядевшую так, будто её сложили из покорённых и убитых камней, чьи затылки стёрты бюргерами.
Шанни первая спокойно ступила на один из этих камней, и сделала несколько шагов. Идти по ним было удивительно легко, мысли не терзали великанов, под ногами текли их сны.
По ту сторону этой дорожной реки здоровенными шагами спускалась низменность. Террасы поросли хорошенькими прозрачными рощицами, множество полянок служило ступенями этой лестницы.