Есть ли у кого-то медвежьи лапки. Шумно догадался Билл и сурово повернулся к брату. У тебя есть медвежьи лапки?
Ас попытался вернуть внимание экипажа, пока идиоты веселились. Шанни обратилась с упрёком почему-то к Энкиду, который пытался доказать жестами, что искомого у него нет:
Говорит командир.
Веселье оборвалось.
Словом
«Да я за ней, как за каменной стеной, буду».
Сказав себе с усмешкой, Ас нетерпеливо пригласил всех занять места и крепко овладел бутылкой, которую Билл не сразу отдал. Он принялся за обязанности кравчего с такой непринуждённостью, что слова возмущения увяли на устах Билла, который поплёлся вокруг стола.
Большой квадрат на самом деле маленький. Энкиду подвинул стул, возле которого стоял, для Шанни.
Билл тоном аскета предложил:
Выпьем за маленький
Ас сделал лицом иероглиф «Правила Поведения», и зануда Энкиду, обидевшийся за медведей, тоже повернулся к Биллу, а его молчание всегда имело вес реплики.
Билл поспешно прибавил:
И за Большой.
Снова посмотрели.
Короче
Билл осёкся и расстроился, но тут же повеселел:
За тиранов-мечтателей которые щедро чертят госграницы. Выпьем.
Выпьем. Сказала Шанни, садясь, и глаза её яростно заблестели.
Все поспешно заняли свои места и игра началась. Содвинули.
За императора. Сказал Билл. Выпьем.
Выпьем.
Содвинули.
Мы свободны. Да здравствует тоталитарная власть.
Выпьем.
В то время, когда поднимались стаканы шестнадцатигранные забытый и скорбный Спутник совершал свой обычный усталый бег.
Там в пыли и тьме искусственно созданного смога, где решётка, вздымающаяся на шестнадцать километров ввысь, внизу вбита в глину, кремнезём и гранит на всю глубину литосферы, кто-то смотрел в небо. Рука вцепилась в прутья. И о, Абу-Решит как страшна была эта рука. В порванной рабочей перчатке, истощённая до того, что кости кисти проступали пятилучевой звездой под пятнистой кожей, с обломанными ногтями там, где они вообще остались.
Сзади из вонючей темноты раздавались какие-то звуки, и внезапно пролаял властный голос. Рука покрепче сжала решётку, и если небо могло видеть, то увидело бы, как блеснули глаза.
Блеск этот совпал с лёгким и еле заметным движением по небу Глобуса. Ощущение предательства и надежды извлекло из этих, давно не способных на такие штучки глаз, целительную каплю.
Они, и правда, ушли. Ас представил себе
Как маленький светящийся шарик, эта новая планета-самозванка, винтом вошёл во врата и канул да. Верно.
Суп (обрезки овощей по всей кухне и гора посуды в мойке, о которой время от времени вспоминали участники ужина) оказался очень недурным, хотя чрезмерно на взгляд придирчивого Аса экзотическим. По красному цвету и острому запаху он догадался, что во время спора относительно выбора первого блюда (ему пришлось отлучиться в рубку) победил громкий голос Билла. Но вкус ему понравился, что уж там. Запашистый и пряный, но не слишком даже странно, учитывая, как энергично Билл трясёт над тарелкой банкой со специями. Дирижёр, не иначе.
Билл, продолжая дирижировать, обернулся всем телом.
Куда ты смотришь? А
Билл указал на завиток растения, пролезшего по стене до самой библиотеки, но не решившегося заползти внутрь.
Надо и за него выпить. За вечное стремление к свободе.
Осторожнее в желаниях. Припечатал Энкиду, и Ас вспомнил то, что сказал Биллу в ту ночь на площади независимости.
Энкиду поднялся за вторым.
Когда он вышел, Билл притих. Шанни, повествуя о том, какие трудности встречают строителя во время рытья колодцев, вопросительно умолкла. Ас вмешался в паузу, наполнив стаканы.
Четыре стакана, четыре суповые тарелки плюс уйма прочего
Кто будет мыть посуду? Спросила Шанни.
Не ведая того, она заставила потеплеть сердце Билла эта простодушная откровенность, обнажающая тревоги и тайные мысли окружающих, была свойственна его дорогому дядьке-конюху.
Вот так же он однажды сказал Биллу, напряжённо размышляющему над школьным дневником. Запись, сделанная на странице, приковывала взгляд Билла, как случайно найденное заклинание неопытного мага. Конюх появился за плечом, прочитал запись, взял твёрдой рукой дневник, и с силою шваркнув Билла по обычному для его педагогической методики месту затылку сказал с глубоким сочувствием: