Потом появилась Э номер седьмая, и очагов стало два. Если раньше нибирийцев было принято называть Великая Раса, то теперь во избежание всяких мучений с правозащитниками, стали говорить Две Великие Расы.
Потом, когда колония превратилась в призрак, во вздох облегчения, а говорящие человечки простите, Вторая Великая Раса почти абсолютно растворила свою генетическую информацию в мощном потоке родословной реки Нибиру, Родина снова благополучно осталась единственным футбольным мячом Абу-Решита.
Отец тронул дужкой очков обозначенную девятью белыми точками тропу в юго-восточном направлении. Двойная тень от раскрывшихся дужек увенчала северный полюс Родины.
Вытершиеся точки засветились дульцами сигарет и приблизились, повзрослев до полицейских фонариков. Старая бумага наплывами налилась живым синеватым светом. Звёзды запульсировали, и одна послала такой длинный косой луч, что зажгла даже отцовское стеклышко.
Карта неба оживала медленно, изредка погасая и снова с усилием выталкивая снопы света. Наконец, открылось глубокое трёхмерное окно, и в нём сразу началось движение. Спутник, на котором что-то пыхнуло, вероятно, метеор, пробил остатки атмосферы, снова почернел.
Поплыли девять точек, и, когда отец ткнул сильнее, карта чуть развернулась с поехавшим аквариумом приручённой тьмы, и оба увидели еле горящие окна в Башнях. В этом не было ничего удивительного иногда срабатывали остатки синергии, цепь замыкалась, окошко засвечивал домовой. Билл молчком на отца. Тот, не разжимая посерьёзневших губ, мотнул рогатыми очками мол, не отвлекайся.
Билл так и сделал, уткнувшись взглядом в окно, где звёздные потоки струились, незаметно и неуклонно устремляясь за горизонт.
В конце Большой Аллеи возле слишком разгоревшейся в глубине карты маленькой Звезды между голубой Незнакомкой и красным Привалом катался неповторимого цвета шарик.
Самые тонкие оттенки синего и золотого, соединяясь и разъединяясь, вселяли ощущение, что ты видишь самое вещественное доказательство бытия.
Как волосы припутался вдалеке ручеёк звёзд, и тут же подтёком серебряное облако, затянувшее ярко-синий глаз океана. Тот играл, как пёс, бросаясь на побережье большого полуострова, тихо позвавшего Билла посмотри на меня.
Билл послушно присмотрелся, хотя знал, что в таком масштабе рыжего другана не учтёшь. И вот тогда он довольно неумело подавил восклицание. Отец помолчал и заговорил:
Да
Билл всматривался. Отец сказал:
С номер седьмой в районе старых Башен Эриду получены сигналы и вполне осмысленные.
Билл и сам их видел: красные, уходящие в черноту возле Звезды раны-трассы. Они жгли бумагу старая технология была не слишком рассчитана на такие фигли-мигли. Но папе купить новую карту-оживалку да он удавится
А кто ж там может посылать осмысленные сигналы? Призраки? Он повернулся к отцу и сделал руками порхание.
Юмор плохой. Буркнул отец.
Как все тираны, он был суеверен. Билл дал отцу возможность разобраться в своём внутреннем мире и тем временем отошёл к стене, где его заинтересовала какая-то другая карта. На ней, как успел заметить Билл, политическое пространство Родины изобразили с другой точки в Большом Квадрате. Сам злато-красный шар Родины смещён, ближе к центру светило какой-то диковинной формы вроде сплющенного футбольного мяча.
Внизу под картой от руки но не папиной приписаны слова. Билл прочитал: «Тот, кто написал о нас с завязанными глазами, слепец» потом неразборчиво, про золотого леану, приходящего и сидящего возле
Он услышал отцовский голос и отошёл. Ему показалось, что отец всё это время смотрел на него или на карту.
Его величество сказал:
В послании сказано, сир шутник что это некто сир Мардук. Из династии, которая некогда правила миром мирами.
Билл присвистнул и осёкся денег не будет. За такое папа и единственного сына не пожалеет.
Но ведь все они погибли во время Кое-чего Ещё?
Отец выглядел откровенно озабоченным, надул губы, сгорбил плечи. Очки рассеянно сунул на нос, и шальная комета поселилась в уголышке левого стекла, как выбравшаяся наружу из папиного мозга мысль.
Но, может, кто-то выжил всё же?
Но каким образом? Кто его там обеспечивает гренками на завтрак, да и сажать за анекдоты некого? Это ж, папа ты представь себе.