Хороша страна Болгария
В Пироте, однако, поезд задержали недолго. Сербский полицейский только записал паспорта, наложил на них красный штемпель, и поезд тронулся.
Ну, слава богу, поехали. Можно еще поспать, сказала Глафира Семеновна, легла и только заснула, как явился кондуктор.
Оказалось, что он явился, чтобы откланяться супругам и получить обещанный динар.
Добре почилы ове ночае? спросил он супругов и сообщил, что он едет только до следующей станции. В Цариброд блгарски кондуктор буде, прибавил он и протянул руку.
Николай Иванович дал ему второй динар и спросил:
На Цариброд митница?
Блгарска митница, кивнул кондуктор и удалился.
Глаша! Не спи! Сейчас новое испытание будет. Въезжаем в болгарскую землю. Таможня, сказал Николай Иванович лежавшей жене.
Слышу, слышу. Какой тут сон! Давно уж проснулась. Наказание эти таможни!
А поезд останавливал уже ход и подкатил к деревянному домику с надписью: «Цариброд». На платформе стоял болгарский офицер и два солдата в форме, напоминающей совсем русскую форму. Солдаты были даже в фуражках без козырьков, в серых шинелях русского покроя и с револьверами у пояса. Кроме них, на платформе были начальник станции в статском платье и, как у нас в России, в красной фуражке, бакенбардист в пальто и шляпе котелком и несколько бараньих шапок в бараньих куртках шерстью вверх.
Все это тотчас же полезло в вагоны. Чиновник в шляпе котелком оказался таможенным чиновником, бараньи шапки его подчиненными. Войдя в купе супругов, он тотчас же бросил взгляд на две громадные подушки, улыбнулся и спросил по-русски:
Русские?
Да, да Самые что ни на есть русские Едем из Петербурга, отвечал Николай Иванович.
Не везете ли сигар, табаку, чаю? задал вопрос человек в шляпе котелком. Это все ваши вещи?
И прежде чем супруги успели ответить что-нибудь, он уже начал лепить на саквояжи и картонки таможенные ярлычки, гласящие «прегледано». Глафира Семеновна начала было открывать свои баульчики, чтобы показать, что в них, но он сказал:
Не трудитесь, не трудитесь. Ничего не надо. Есть у вас что-нибудь в багажном вагоне?
Ах, как же. Сундук с бельем и платьем.
Тогда пожалуйте в таможню. Надо и на него налепить пропуск.
Чиновник поклонился и удалился.
Вот учтивый-то таможенник! воскликнула Глафира Семеновна после его ухода. Даже и не верится что-то, что это таможенный. Боже мой! Да если бы они все-то такие были! И как прекрасно говорит по-русски! Ну, я пойду в таможню.
Пусти, лучше я схожу, предложил Николай Иванович.
Нет, нет. Это такой элегантный человек, что с ним даже приятно. А уж если хочешь, то пойдем вместе.
И супруги стали выходить из вагона.
Позвольте ваши паспорта, на чистейшем русском языке обратился к ним на платформе офицер.
Боже мой! Как здесь в Болгарии хорошо говорят по-русски! Я не ожидала этого, проговорила Глафира Семеновна, улыбаясь офицеру.
Не везде, мадам. Это только здесь, на границе, отвечал офицер, принимая из рук Николая Ивановича паспорт, и прибавил: Обратно получите в вагоне.
При досмотре сундука Глафира Семеновна еще больше очаровалась таможенным чиновником. Оказалось, что он не допустил ее даже открыть свой сундук и сейчас же налепил таможенный ярлык. Уходя из таможни, она расхваливала мужу даже бакенбарды чиновника, его глаза и называла даже аристократом.
Ну какой же, милая, он аристократ возразил было Николай Иванович.
Аристократ, аристократ! стояла на своем Глафира Семеновна. Только аристократы и могут быть так утонченно вежливы. А какая неизмеримая разница с носатым сербским таможенным, который у меня даже ветчину нюхал! В сыре что-то искал! В апельсинах под кожей контрабанду найти думал.
Супруги опять вошли в вагон.
А как приятно въезжать-то в такое государство, где такие прекрасные чиновники! не унималась Глафира Семеновна.
Ну да уж довольно, довольно. Совсем захвалила, останавливал ее муж.
Вошел офицер и возвратил паспорты.
Надо что-нибудь заплатить за прописку? спросил его Николай Иванович.
В Болгарии ничего не берется, был ответ.
Ну, вот как отлично! А на сербской границе с нас взяли что-то четыре с половиной динара.
Да разве можно сравнивать Сербию с Болгарией! Ведь это день и ночь вставила свое слово Глафира Семеновна, но офицер уже исчез.