За дверью кто-то бормотал по-сербски. Николай Иванович приотворил дверь и выглянул в коридор. Перед ним стоял вчерашний черномазый малец в опанках и подавал выставленные с вечера для чистки сапоги Николая Ивановича, а сзади мальца лежала маленькая вязанка коротеньких дубовых дров.
И из-за сапогов ты смеешь нас будить! закричал на него Николай Иванович, схватив сапоги. Благодари Бога, что я раздет и мне нельзя выскочить в коридор, а то я задал бы тебе, косматому, трепку! Черт! Не мог поставить вычищенные сапоги у дверей!
Малец испуганно попятился, но, указывая на вязанку дров, продолжал бормотать. Слышались слова: «дрова студено»
Вон! крикнул на него Николай Иванович и захлопнул дверь, щелкнув замком. Вообрази, вчерашний черномазый малец принес сапоги и дрова и лезет к нам топить печь, сказал он.
Смеет будить, каналья, когда его не просили! Глафира Семеновна потягивалась на постели. Да, порядки-то здесь, посмотрю я, как у нас в глухой провинции на постоялых дворах. Помнишь, в Тихвин на богомолье ездили и остановились на постоялом дворе?
В Тихвине на постоялом дворе нас хоть кормили отлично. Мы также приехали вечером и сейчас же нам дали жирных горячих щей к ужину и жареного поросенка с кашей, отвечал Николай Иванович. А здесь в Белграде вчера, кроме холодной баранины и сырых яиц, ничего не нашлось для нас. Там в Тихвине действительно подняли нас утром в шесть часов, но шумели постояльцы, а не прислуга.
Так-то оно так, но на самом деле уж пора и вставать. Десятый час, проговорила Глафира Семеновна и стала одеваться.
Одевался и Николай Иванович и говорил:
Придется уж по утрам кофей пить, как в немецких городах. Очевидно, о настоящем чае и здесь мечтать нечего. Самовара в славянской земле не знают! негодовал он. Ах, черти!
Надев сапоги и панталоны, он подошел к электрическому звонку, чтоб вызвать прислугу и приказать подать кофе с хлебом, и остановился перед надписью над звонком, сделанной по-сербски и по-немецки и гласящей, кого из прислуги сколькими звонками вызывать.
Ну-ка, будем начинать учиться по-сербски, сказал он. Есть рукописочка. Вот вчерашний черномазый слуга, не могший схлопотать нам даже бифштексов к ужину, по-сербски так же называется, как и по-немецки, келнер. Разница только, что мягкого знака нет. А девушка медхен по-немецки по-сербски уж совсем иначе: «собарица».
Как? спросила Глафира Семеновна.
Собарица. Запомни, Глаша.
Собарица, собарица повторила Глафира Cеменовна. Ну, да я потом запишу.
А вот малец в опанках, что сейчас нас разбудил, называется покутарь. Запомни: «покутарь» Его надо вызывать тремя звонками, собарицу двумя, а келнера одним. «Едан пут» Ейн маль по-немецки, а по-русски один раз. Будем звонить келнера
И Николай Иванович, прижав пуговку электрического звонка, позвонил один раз.
Погоди. Дай же мне одеться настоящим манером, сказала Глафира Семеновна, накидывая на себя юбку. Ведь ты зовешь мужчину.
Поверь, что три раза успеешь одеться, пока он придет на звонок.
Николай Иванович не ошибся. Глафира Семеновна умылась и надела на себя ночную кофточку с кружевами и прошивками, а «келнер» все еще не являлся. Пришлось звонить вторично. Николай Иванович подошел к окну, выходившему на улицу. Улица была пустынна, хотя перед окном на противоположной стороне были два магазина с вывешенными на них шерстяными и бумажными материями. Только приказчик в пиджаке и шляпе котелком мел тротуар перед лавкой да прошла баранья шапка в куртке и опанках, с коромыслом на плече, по концам которого висели вниз головами привязанные за ноги живые утки и куры.
Посмотри, посмотри, Глаша, живых птиц, привязанных за ноги, тащат! крикнул Николай Иванович жене и прибавил: Вот где обществу-то покровительства животным надо смотреть!
Ах, варвары! воскликнула Глафира Семеновна, подойдя к окну.
Да, по всему видно, что это серый, неполированный народ. Ну, убей их, а потом и тащи. А то без нужды мучить птиц! Однако кельнер-то не показывается.
Николай Иванович позвонил в третий раз. Явилась черноглазая горничная с копной волос на голове, та самая, что вчера стелила белье на постель.
Собарица? спросил ее Николай Иванович.
Собарица, кивнула та. Што вам е по воли? Заповедите[14].
Ужасно мне нравится это слово собарица, улыбнулся Николай Иванович жене.