Не надо, не надо Оставьте, пожалуйста, сказала она.
Войник отошел, но, увидя, что у Николая Ивановича потухла папироска, тотчас же достал спички, чиркнул о коробку и бросился к нему с зажженной спичкой.
Давно бы так, братушка, проговорил Николай Иванович, улыбаясь, и закурил окурок папиросы, прибавив: Ну, спасибо.
Но тут показался таможенный чиновник в статском платье и в фуражке с зеленым околышем. Это был маленький, жиденький, тоже, как почти все сербы, носатый человек, но держащий себя необычайно важно. Его сопровождал человек тоже в форменной фуражке с зеленым околышком, но в овчинной куртке и с фонарем. Таможенный чиновник молча подошел к багажу Глафиры Семеновны, открыл первую картонку со шляпкой и стал туда смотреть, запустив руку под шляпку.
Моя шляпка, а под ней мой кружевной шарф и вуали, сказала она. Пожалуйста, только не мните.
Чиновник открыл вторую картонку тоже со шляпкой и спросил по-русски:
А зачем две?
Одна летняя, а другая зимняя, фетровая. У меня еще есть третья. Не могу же я быть об одной! Мы едем из Петербурга в Константинополь. В Петербурге зима, а в Константинополе будет весна. Здесь тоже ни весна, ни зима. Каждая шляпка по сезону.
Три. Гм глубокомысленно улыбнулся чиновник. А зачем они куплены в Вене? Вот на коробе стоит: «Wien». Новые шляпы.
Да зачем же их из России-то везти и к тому же старые? возражала Глафира Семеновна. Мы едем гулять, я не привыкла потрепанная ходить.
Гм Три много.
А вы женаты? У вашей жены меньше трех?
На поддержку жены выступил Николай Иванович и опять заговорил:
Мы, милостивый государь, господин брат-славянин, русские, такие же славяне, как и вы, а не жиды, стало быть, хоть и с новыми вещами едем, но везем их не на продажу. Да-с Если у нас много хороших вещей, так оттого, что мы люди с достатком, а не прощелыги.
Чиновник ничего не ответил, сделал лицо еще серьезнее, велел сопровождавшему его солдату налепить на три коробки ярлычки, удостоверяющие, что вещи досмотрены, и приступил к осмотру подушек и пледов, спрашивая мрачно:
Табак? Чай? Папиросы?
Смотрите, смотрите, уклончиво отвечала Глафира Семеновна, ибо в багаже имелись и чай, и папиросы.
Чиновник рылся, нашел жестяную бонбоньерку с шоколадом, открыл ее и понюхал.
Нет, уж я вас прошу не нюхать! вспыхнула Глафира Семеновна. Я после чужих носов есть не желаю. Скажите на милость, нюхать начали!
Чиновник вспыхнул и принялся за осмотр сундука, запускал руку на дно его, вытащил грязное белье, завернутое в газеты, и начал развертывать.
Грязное белье это, грязное белье. Оставьте. Впрочем, может быть, тоже хотите понюхать, так понюхайте, отчеканила ему Глафира Семеновна.
Николай Иванович только вздохнул и говорил:
А еще брат-славянин! Эх, братья! Русским людям не верите! Приехали мы к вам в гости, как к соплеменным родным, а вы нас за контрабандистов считаете!
Окончив осмотр сундука, чиновник ткнул пальцем в коробок и спросил:
Тут что?
Еда, и больше ничего. Сыр есть, ветчина, колбаса, булки, апельсины, отвечал Николай Иванович.
Молим показать.
Только еду не нюхать! Только не нюхать! А то все побросаю, опять воскликнула Глафира Семеновна, открывая коробок. Не хочу я и после славянского носа есть.
Чай? Кружева? снова задал вопрос чиновник и стал развертывать завернутую в бумагу и аккуратно уложенную еду.
Ветчина тут, ветчина.
Чиновник развернул из бумаги нарезанную ломтиками ветчину и опять поднес к носу. Глафира Семеновна не вытерпела, вырвала у него ветчину и швырнула ему ее через голову, прибавив:
Понюхали и можете сами съесть!
Чиновника покоробило. Он засунул еще раз в короб руку и налепил на него пропускной ярлык. С ним заговорил по-сербски брюнет в очках и, очевидно, тоже протестовал и усовещевал бросить такой придирчивый осмотр. Оставалось досмотреть еще саквояж Глафиры Семеновны. Чиновник махнул рукой и налепил на него ярлык без досмотра.
Слава тебе господи! Наконец-то все кончилось! воскликнул Николай Иванович. Грешной душе в рай легче войти, чем через вашу таможню в Белград попасть! Ну братья-славяне! закончил он и стал связывать подушки.
Зачем войник на козлах?
Таможенный осмотр был окончен. Глафира Семеновна, как говорится, и рвала и метала на таможенного чиновника.
Носатый черт! Вообрази, он мне всю шляпку измял своими ручищами. Прелестную шляпку с розами и незабудками, которую я вчера купила в Вене у мадам Обермиллер на Роттурмштрассе, говорила она Николаю Ивановичу. Послушай Ведь можно, я думаю, на него нашему консулу жаловаться? Ты, Николай, пожалуйся.