Она подразумевала отказ от воровства, лжи и алчности.
С этим бы он как-нибудь справился, но в том же ряду было и насилие. Редин прибегал к нему нечасто, но случалось сломанная челюсть Станислава Зинявина, нерегулярные избиения нагадивших ему в душу ди-джеев насилие, а главное, секс.
Красивого юношу Гермафродита полюбила нимфа Салмакис.
И что, Редин, что?
Нимфа затащила юношу под воду и, беспрепятственно изнасиловав, вымолила у богов сделать их одним двуполым существом пересказывая своими словами рассказ Овидия, Редин не испытывал никакого желания предстать перед очередной нетрезвой принцессой «цветущим молодым человеком с женской грудью, по-женски пышными ягодицами и мужскими гениталиями»: Редина привлекал секс не как нечто происходящее между двумя, десятью, двенадцатью людьми: его интересовала в нем лишь роль мужчины.
Роль второго плана.
Его роль.
Я, нараспев сказал он, читаю свою роль с древнейших скрижалей; они намного старее, чем в Ковчеге Завета, и я очень плохо разбираю буквы. Мне предстоит играть ее без согласования с предначертанным нам в помощь сценарием
Что за роль? перебил его Зинявин.
Не важно. Помолчи. Скрась для меня сегодняшнюю ночь этой малостью придержи свое скрытое дарование представать перед всеми нами настырным ублюдком ты перед Ильиным хотя бы извинился? Или открыл рот, но передумал?
Я не ворона с куском сыра, чтобы с открытым ртом передумывать, проворчал Зинявин. Ишь ты, догадки какие А извиняться я к нему на той неделе приходил. С поллитрой и апельсинами.
С апельсинами? нахмурился Редин. Почему с ними? Отчего как к больному? Что еще случилось?
Ильин, на мой взгляд, однажды сказал гениальную фразу: прошлым летом мы делали шашлык в Битцевском парке, и он кадрил каких-то плоских женщин, а я сжег весь лук и разозлил громким произношением некой мантры двух легавых. Стержневой звук мантры где-то походил на «Ёеее-б», и нас с Ильиным замели. Но он отнесся к этому, как мужчина.
Сцепился с легавыми? потирая руки, спросил Редин.
Ни слова им не сказал. Но мне сказал как верному другу. Рассеянно усмехнувшись. «Когда мне будет нечего есть, я буду есть одни апельсины» вот что он мне сказал.
И правда, красиво, уважительно пробормотал Редин.
По существу! Что существенней!
Явная тавтология, но бывает: Редин видел скульптуру «Женщина, укушенная змеей», и, если бы он умел обращаться с гипсом, он бы изваял «Змею, укушенную женщиной». Это бы смотрелось намного ужасней.
Будь, титанида, благой, и не глумись над моим внутренним зовом; ядом не утолишь жажды жизни, свиные шашлыки временами готовят в гаражах на запах мяса сбегается кодла бродячих собак, и испуганные люди бросают им не лезущие в горло куски, но этим уже не откупишься, спровоцированные на безумие собаки начнут атаковать с минуты на минуту, действуя не зависимо от сигналов отступающего разума Редин бы им мяса не кидал. Сам бы съел.
Если его мясо все равно окажется у них в зубах, то мясо выкормленной для смерти свиньи побудет в его. Бежит Редин.
Бежал бы в случае необходимости.
Я пришел к Ильину с апельсинами, продолжал рассказывать Зинявин, но его не было. Ни комнате, ни в прохожей, ни на спине, ни подбородком на подоконнике. И я прождал его до позднего вечера. С его женой.
Ух ты.
Да-да! воскликнул Зинявин.
Она не сопротивлялась?
Мы ждали его не в одной кровати. Даже спали в разных: заночевать у них она меня уговорила. Станислав Зинявин порядком оживился. Тебе это странно?
Мне? пожалуйста. Странно? сколько скажешь ты затмеваешь собой ночь, что очень просто, если б знала, кого любить, кому помочь. Упасть к тебе под одеяло.
Насколько я в курсе, сказал Редин, Наталья неплохая женщина. Симпатичная. Не затворяющаюся в ущербном сарказме.
А мне можно доверять, как мужчине: она в своей комнате, я не с ней, и мне не спалось по телевизору показывали вполне эротический фильм, и я не сдержался: лежу и слегка мастурбирую. Вспомнив, как все это было, Станислав Зинявин издал нездоровое сопение. И тут входит она.
Вау, пробормотал Редин.
Наташа сразу догадалась, чем я занимаюсь. По глазам, наверное. Да что там, конечно, по ним Сделав надлежащие выводы, она сказала: «Поверишь ли ты мне или нет, но я, Стасик, сейчас удовлетворяю себя под тот же фильм». Так и было И я ей поверил.