Ладно, ладно, сказал Редин.
Два года назад у меня была охочая до этого дела женщина; я ее как же я ее, рьяно, в натяг, не зная предела, ну так приблизительно когда она от меня ушла, старик в моей кровати ее не сменил. Тут будь спокоен. Даже мысленно не представляй обратного. Зинявин нарочито угрожающе замахнулся кием. Пробелы в памяти у меня случаются, но не в упомянутом мною случае. Не в нем.
Слово?
Честное, благородное, сказал Зинявин.
Продолжай, промолвил Редин.
С данной милашкой я придерживался своего обычного принципа, имеющего существенные различия с обычными для остальных я закоренело полагаю, что мужская сила состоит не в том, чтобы причинять женщине как можно больше проникновений. Как можно больше и как можно дольше: я исхожу из того, что лично мне надо совсем немного раз, два и доволен. А она не довольна. В этом и есть мужская сила. Подтверждение характера, если угодно.
Харизмы, кивнул Редин.
Не знающей предела
И характера.
Непреклонного характера, сказал Зинявин. Но несмотря на всю мощь моего характера, она от меня ушла. К гнусному старику по материальным соображениям я пытался играть со стеной в китайский безик, набивал брюхо фаршированной брюквой, занимал себя преображением: в начале марта мы встретились с ней в одной компании. Эта женщина, старик, потом подошел и я. Пил горный дубняк
Сорок градусов? уточнил Редин. Калгановый корень, дубовая стружка?
Имбирь, можжевеловая ягода помимо перечисленного тобой. Я, закипая, злюсь, пью вяжущую дрянь, старик что-то шамкает о мятеже Веницелоса и лакает исключительно морковный сок: в его возрасте все уже обычно пропиты до полной бесполости, однако он держит себя в форме одет бедно, живет явно на одну пенсию, но еще мужик. А у меня вполне серьезная зарплата, иномарка и золотой гвоздь в подошве. Но она с ним.
Получается, сказал Редин, она ушла от тебя не из-за материальных соображений.
Когда я это понял, Ильин уже поставил «Don «t worry, be happy» старик попросил. Я эту песню и так ненавижу, а тут еще и понимание причины ее ухода Тяжко.
Но не более тяжко, чем когда ты пробуешь уснуть, а за окном скрипят качели. Они тебя бесят.
Ты еще терпишь. Впрочем, той же ночью идешь к ним с ножовкой по металлу. Пилишь опору всего одну, но силы кончаются, ее ты не допилил, за подозрения в вызывании бури сейчас уже никого не казнят это сон вешайтесь, любите это нет: с утра тебя будит страшный крик.
Кто-то качался на качелях, опора рухнула, и он убился. Он или она, по крику не определишь; ты этого не хотел, и что бы ни говорили не обладающие собственным стилем или наигрывающие его наличие сделанным из соболиного меха шлемом, опора качелей была тобой не подпилена.
Недопилена.
Только лишь.
Я, сказал Редин, не видел Ильина уже несколько лет. Как он там? По-прежнему разгадывает предысторию огня? Все так же не разгибается со своей йогой?
Да. Немалого достиг у него даже собака может свою заднюю лапу за голову закинуть.
Ха! усмехнулся Редин. Жива еще?
Старается.
Прошлое всмятку, пробормотал Редин.
Сам Ильин старается подкрасться поближе к смерти я к нему как-то зашел. Принес в голове недавно переведенные легенды гуронов дверь открыта, Ильина в прихожей не видно: задержав дыхание, он лежал в комнате. На спине. Я его и кипятком облил, и стоящую под столом коробку с колокольчиками ниже пояса сбросил поднял и сбросил, колокольчики зазвенели, забрякали, но Ильин не шелохнулся. Потрясающий мужик! И я сорвал с мясом штору, накинул ему на лицо, навалился сверху всем весом
Вес у тебя небольшой, поморщился Редин.
Но Ильин вскоре очнулся. Отпихнул меня в сторону и минут десять продышаться не мог.
В зубы не дал? спросил Редин.
Размахнулся, но видимо вспомнил, что челюсть у меня еще после предыдущего перелома не срослась. Станислав Зинявин слегка насупился. Когда ты мне ее сломал.
По делу, Стас, строго заметил Редин.
Возможно. Ну, а Дима Ильин меня не бил он даже избавил меня от занудной проповеди, касающейся его способа освобождения Пуруша от оков Практити. Просто сказал, что со шторой я все же перегнул палку. Взвалил на себе несколько лишнее.
Редин не ходит к женщине взяв с собой хлороформ и не взмывает в прогулочном темпе к Молочному Холму; он никак не думал, что Дмитрий Ильин так быстро дойдет до упражнений по контролю дыхательного ритма это уже пранаяма, четвертая стадия, всего в йоге подобных стадий восемь, и сам Редин не пошел дальше первой.