К свадьбе я шел решительно, возражения отвергал, но человек предполагает, а Бог располагает не дожил я до свадьбы. По чужой окаянной воле до таинства желанного не дотянул. Я не говорю, что я не грешил, но грешник я одумавшийся: моя воссиявшая душа к оранжево манящим чертогам практически продралась, и вам бы избранное ею направление не перекрывать в рай ее, победительницу, торжественно сопроводите в рай! круто развернуть и в преисподнюю? Раз по заслугам рай не получается, мой умоляющий тон за пропускной билет посчитайте. Я взмолился! В Бога верю и Богу молюсь! Иисус Христос сказал, что если сколько-нибудь веришь, верующему все возможно.
Бесконечно повторяя про себя имя Иисуса Христа, я верую, что в ад меня не засунут. Неужели в моей неистовой вере я посрамлен буду?!
В степени несколько удручающей, но навстречу мне пошли. Райских палат не предоставили, но и в непрестанный жар не погрузили. Изба, в избе печь, а в печи приговоренный к безвылазности дух обитает. То бишь я, в рассказ о себе пустившийся, а до этого за правду на Суде небезуспешно побившийся. Вооруженным фактами, за нее постоял, ну и не в ад меня, а в печь. Поджариванию и здесь место, но с отдохновениями: печку топят я жарюсь, однако она бывает и нетопленной, и тогда мне небольно, я могу расслабленно витать и воспоминания ворошить из атмосферы кризиса я в Козловку к душистому хлебцу с гусиным паштетом за рождественским столом я сижу вдвоем с мамой.
От подобных воспоминаний нужно бежать как от огня.
Вы, мозги, отвергайте! И с огнем не частите огонь и в печи, и от того огня мне мне не сбежать а тебя, мужик с молотом, кто сюда звал? Одеколоном не обрызгивайся, но грубую рожу умой! Для приличия.
Ну что ты ко мне с речами под слоем грязи у тебя накопилось так, что не удержать? Пролетариат выдержит паузу и вновь попытается стать освободителем человечества?
А вы уже пытались?
И вам удалось?
Больше семидесяти лет у государственного руля простояли?!
Мне казалось, что в печь меня лишь недавно, а я в ней ох, годы, годы, горы пустой породы.
Ничего, кроме поджариваний, не было. Обрекшим меня на это взгляд от меня неодобрительный.
Я похолодел, но печь затопили и нормально. Привычно. За те колоссальные годы, что я здесь, девушек, наверное, выросло
Хобот ищет повод. Отвязно ввернуться в красотку или не очень красотку! Из всех поводов вступление в брак на ум мне пришло.
Потоком нечистой воды принесло. Защитный механизм не сработал и я гляжу на Катерину, на конюха и садовника, Елена Владимировна отчего-то не проявляется. Возродить ее лик я стараюсь, но отдачи от потуг моих нет.
Расчесанная ногтями шея. Заправленная за ворот салфетка.
Жандарм Пантелеймон, sine qua non. Без которого нельзя. Я не тебя я Елену Владимировну вылавливал. Без жандармов, мне любопытно, и нынешние времена не обходятся?
Печь нагревается. На славу ее сложили век в строю и исправность не убывает, послабления мне не дает, через дымоход наружу я рвался, но меня отбрасывало, неуловимая для зрения пленка меня не пускала, покатывающийся со смеха садовник Евдоким!
Суматошно перемещаясь по дымоходу, его физиономию сверху вижу. Он, тварь, на свободе и чего бы ему надо мной не хохотать мою невесту невинности, гнида, лишил и все ему как с гуся вода. Его дух не закован мне тягостное пребывание в темнице, а ему на базисе непривязанности непринужденная неограниченность: с удовлетворением всех потребностей наверняка.
Я сейчас, барин, сделаю, что с Катериной я сделал! крикнул он мне импульсивно.
Сделать это со мной я тебе, гниде
Пленку проткну!
Высвободиться отсюда я мечтаю, но принимать освобождение от садовника от его члена свобода выше принципов. Птица-мысль, и напитавшись ею, я птицей! я на свободу! действуй, садовник, но пальцем. Им ты с пленкой управишься? Удобнее членом разрывай членом
Он неожиданно лихо, и я к нему; по его примеру настрой у меня шальной, скорость отрыва сумасшедшая, в небеса взиваюсь я рассекающе! на воздушный патруль бы не нарваться я у райских пределов, а они охраняются неустанно, и меня собьют, архангельской кипящей смолою зальют, ей вечно кипеть, а тебе, мотылек, под ней страдать!