Наталья Хаткина
19562009
Родилась в Челябинске 2 сентября 1956 года. Детство Натальи прошло в Узбекистане в городе Каган. Училась на филологическом факультете Донецкого государственного университета и закончила его в 1978 году, по окончанию до 1979 года работала в селе Терны Краснолиманского района Донецкой области учителем русского языка и литературы. С 1979 года в течение двадцати лет работала библиотекарем в Донецкой областной детской библиотеке имени Кирова. Первый сборник стихов «Прикосновение» вышел в 1981 году в издательстве «Донбасс «с предисловием Евгения Евтушенко. В дальнейшем выпустила поэтические сборники «От сердца к сердцу», «Лекарство от любви», «Поэмы», «Птичка Божия». Умерла 15 августа 2009 года. В 2013 году в донецком издательстве БВЛ вышла книга Н. Хаткиной «Стихи и поэмы». Составитель, Вениамин Белявский, любезно разрешил взять некоторые стихи из этой книги для нашей антологии.
«Осень, не помню, в каком мы родстве»
Осень, не помню, в каком мы родстве,
так измотал меня этот проклятый
год, что уже непонятны, невнятны
хрипы и всхлипы в сентябрьской листве.
Осень, ведь было же что-то в крови
общее чувство свободы и меры,
что потеряла, пойдя на галеры
рабского счастья твердить о любви.
Не унижай меня больше, любовь!
Только ты в сути своей униженье,
вольной когда-то души пораженье
рядом с другим не остаться собой.
Не подходи ко мне больше! Пора
жить, не калечась и не калеча.
Осень кладет мне ладони на плечи.
Я вспоминаю: ей имя сестра.
«Выйду из дому в мороз »
Выйду из дому в мороз.
Ветер с налету облапит,
тело продует насквозь,
душу вчистую ограбит.
Ветер, хоть что-то оставь
мне в эту ночь ледяную.
Память оставил кристалл,
впаянный в клетку грудную.
Знать бы, куда поверну,
где я, откуда и кто я?
Помню лишь зиму одну
жизни, прожитой не мною.
С кем же я лето пропела?
Ветер толкает пустяк!
Вот он забрался под перья
в полый мой птичий костяк.
Птицами были мы в детстве
до человечьей судьбы:
холод и голод и бедствуй,
мерзлую землю долби.
Как же теперь возвратиться,
как мне добраться домой?
Так и останешься птицей,
вмерзнешь в кристалл ледяной.
Шпана
Над сорной сурепкой окраин,
что щедро нас цветом дарила,
над крышами старых сараев
шпана городская царила.
Над пустошью пристанционной
не суйся! схлопочешь по рылу,
над черным чумным терриконом
шпана городская парила.
От школы давно уж отстали,
глядели на всех исподлобья,
и что-то в них было от стаи
шакальей голодной и злобной.
Вслед женщинам нагло свистали,
плевали на наши приличья.
И что-то в них было от стаи
летящей, курлычущей, птичьей.
К окрестным садам беспощадны,
худы до скелетного хруста.
Кричали им: «Будьте неладны!»,
грозились: «А чтоб тебе пусто!»
По-галочьи были всеядны,
презрительны были, безродны.
О как они были неладны!
И как они были свободны!
Окраина
Окраине поэзии хвала.
Она к себе с базара и вокзала
безвестных стихотворцев приняла
и с городской окраиной совпала.
Вульгарная помада на губах.
Слегка согнувшись под привычным грузом
авоськи, как и все в очередях
стоит ее обшарпанная муза.
И что-то шепчет, словно из молитв.
Когда ее бранят или толкают,
в ее душе вибрирует верлибр.
Бедняжка ничего не замечает.
Она сюда за поводом для слез
перебралась и навсегда застряла
среди убогих флигелей вразброс
бродячих псов и ржавого металла.
Знать, на роду написано жалеть,
смотреть, как под дождями мокнет глина,
и слушать, как в осеннюю мокреть
окраины играет окарина.
Листопад
Этот воздух, как соты, сквозной,
точки света и теней зигзаги,
точно кто безнадежно больной
тешит душеньку вывесил флаги.
Лист прозрачной ладошкою машет
и, кружась, привстает на носки.
Это музыка плачет и пляшет,
отводя от последней тоски.
Замиранье и трепет сердечный,
задыханье и трепет такой,
точно кто, безнадежно беспечный,
отмахнулся от смерти рукой.
Беспечальна на ней благодать,
бескорыстна, безмерна, бесплотна,
это музыка. С ней пропадать.
Ни на что она больше не годна.