Как звать?
Балык Балыкин я.
Зачем до кума пошел?
Двадцатидвухлетний Шурик выбрал верную дорогу. Рослый, костистый, возмужавший в уличных драках, он не признавал авторитетов, греб под себя все, что плохо лежит. Сразу сошелся (пришлось сойтись) с Гвоздем, человеком Башмака, так что был под присмотром.
Мужички они разные. Шурик этой разницы не чувствовал рубил направо и налево чуть что. Так и тут: успокойся, возьми паузу, дай человеку в себя прийти мы ж на зоне, никуда работяга не денется, а если правильно подвести тему[2], так и сам приползет. И будет потом ходить как пришитый.
Этот, Балык уперся, пошел в отмах: Шурик передавил, морально передавил. Мужиков наказывают за драки и, как правило, они уступают под напором блатных духу не хватает. Тем, блатным, терять вроде как нечего («вроде как» всего лишь) и, раз прогнувшись, простые сидельцы попадают до конца срока кто в рабство, кто в гарем, кто просто на поди-подай Шныри, уборщики, кони все они помимо своей положняковой трудовой нормы выполняют чью-то чужую
Эт не я. Меня сержант приволок к куму-то
И че?
Кум говорит типа: пиши заяву.
Написал?
Нет!
Чешешь?![3]
Гадом буду
А как от кума соскочил?
Я бригадира сдал, Шершня. Мол, он водяру продает, а меня подставляет вроде как мой канал. Да, я получаю грев[4], жена главбухом в совхозе, но мне же год. Походило на правду. Шершень морда беспредельная, жил кучеряво, стучал по ходу (но не доказано! не пойман). Башмак бригадира не трогал свое Вор с него имел, да и Шершень не возбухал, чуял грань, где можно, а где нет. Только нельзя мне, Сергей Василич чтоб узнал-то он сгноит.
Мужик этот, лох-лохом, а выбрал из двух зол меньшее Шурика не спалил. Не факт, конечно, но того не спросишь получил десять суток ШИЗО так, для приличия. Не впервой, злей будет. Мужику год до воли, перекосы не нужны, и так бы не кочевряжился. А сейчас он между молотом и наковальней: Шурик не отступит от сказанного, не по-пацански, от Шершня, коли чего пронюхает, жди беды.
В глазах пришедшего на разбор мольба, надежда, растерянность:
Он бить меня начал Я упал, крикнул другана Серегу, а он меня, блатной-то, пидаром назвал при всех!
Вор и про это слышал: затем мужик, как ошпаренный бросился на Шурика, началась дикая неразбериха, свалка, в барак залетел сержант-контролер, второй Напоследок Шурик прилюдно пообещал опустить несчастного Балыка. Драчуна на ШИЗО, «терпилу» к куму.
Оперу сказал, что блатные у меня водку просили, а я типа говорю, откуда она у меня, водка-то? Сдал Шершня Сергей Васи Лицо-блин сморщилось: безысходность сползающими морщинами превратилась в маску горя. Рассказывая, все вспоминая, Балык вдруг ясно ощутил, как безвозвратно удаляется трепетно нарисованная им в воображении развеселая картинка возвращения домой. Башмак отпустил терпилу, дал указания
* * *Дверь карцера открылась, вошел кум. При других обстоятельствах они и не встречались субординация: Вор есть Вор, никаких контактов с красными. Положение обязывало бы, если б не нужда. А нужда была это понимали оба: капитан Ясенев, начальник оперативной части, и вор-рецидивист Башмак.
Здорово живешь, гражданин начальник.
Подполковник Ясенев
«Так. Секунда на подходе к Термезу. Золото у старого сутенера Башмака. Деньги получены. Денег много! Украина хм. Всего не просчитать в этой жизни. Тот, кто принимал участие в операции на нашей стороне, будет молчать, ему хватит до конца дней. Кто не за нас» Подполковник, приехав домой, подключился к среднеазиатскому интерфейсу. На линии пять каналов: Секунда, Башмак, Термез и две оперативные группы. Это только в Азии. Вдоль стены кабинета, друг за другом американский, ближневосточный, китайский сервера.
В принципе, деньги ему не нужны ему лично! но они нужны всем, кто окружает общество, созданное потом и кровью: кому за молчание, должность, кому за большие звезды. Организация несет немалые затраты. Никто не владеет информацией более, чем требуется выполнению конкретного задания. Основная часть работы прикрыта официальными федеральными программами, к примеру, азиатская программа досконально скоординирована с разведуправлением.
Рутина Ежедневная рутина перестает быть невыносимой при пересечении с изощренным преступным умыслом. «До поры до времени, конечно». Он прекрасно понимал, рано или поздно придется резать по живому, жертвуя кем-то во имя собственного спасения. Единственный, кто более-менее полно владеет доступом к общей карте происходящего Колька-Секунда.