Навальный своим успехом продемонстрировал, что в России к политической жизни просыпается поколение, сознание которого свободно от ностальгических «совковых» стереотипов, и что это поколение хочет оформить Россию по-своему повеселее и повыразительнее. По сути, Навальный заново похоронил «советский уклад», он сделал его смешным. Теперь «скучного» Путина можно было любить только за деньги. Он больше не был cool. Переменчивое сердце общества было отдано другому герою.
В принципе мавр Навальный сделал свое дело и на том этапе мог уже уходить. Но он, конечно, никуда не ушел, потому что стал не столько оппозиционным политиком, сколько законодателем политической моды. И если оппозиционного политика можно закатать, раскатать, оболгать и так далее, то что делать с модой, не знает никто.
Сила Навального не в том, что у него какая-то особо ценная программа, он популярен не потому, что все поверили, будто он самый честный, за ним идут не потому, что он самый умный. Он учит людей не думать, а дышать. Естественно, что в стране, где главным дефицитным товаром является свежий воздух, продавец воздуха становится самым востребованным человеком.
Поэтому власти так трудно «опорочить» Навального ни спирт его не берет, ни дрова. В общем и целом людям уже все равно, какой на самом деле Навальный, им важно то, что он для них делает. Люди не хотят закидывать камнями человека, который подает свежий воздух в подводную лодку, которая давно утонула.
Триггер контрреволюцииПо-настоящему власть испугалась тогда, когда пик уличных протестов уже прошел. Осознание серьезности проблемы пришло после выборов мэра Москвы, на которых столица отвесила Кремлю пощечину. Московские выборы стали «отсечкой» для власти, серьезно озадачив ее, это была не столько политическая победа Навального, сколько психологическое поражение Путина. Они обозначили тот рубеж, после которого возникает стойкое отторжение власти массовым сознанием. Подобный рубеж советская власть прошла в 1987 году после знакового Пленума ЦК КПСС, на котором московский партийный лидер Борис Ельцин путано и невнятно озвучил свое новое политическое кредо.
После этого было много разного опала и смятение смутьяна, его раскаяние, падение с моста и даже запой. Но эти события ничего уже не могли изменить в ходе истории. Выступление Ельцина раскололо эпоху, и Горбачев на полном ходу рухнул в образовавшуюся щель. В течение последующих полутора лет Горбачев начисто растерял всю ту поддержку, которую получил после своего триумфального входа в политику, а Ельцин сделал первые шаги в легенду.
Навальный после поражения протестного движения стал играть в жизни посткоммунистической России ту же функциональную роль, которую Ельцин играл на излете советских 80-х, он раздвигал горизонты. Был ли Ельцин менее однозначной фигурой, чем Навальный? Вряд ли. Был ли Горбачев более неприятен обществу в тот момент, чем Путин сегодня? Сомнительно. Но Ельцин стал тем человеком, который открыто отверг «совок». Поэтому общество, готовое внутренне к тому, чтобы из этого «совка» выпрыгнуть, Ельцина поддержало и отвернулось от еще вчера симпатичного ему Горбачева, не вписавшегося в им же обозначенный новый политический стиль.
Навальный стал воплощением скрытых ожиданий поколения, перешагнувшего советский Рубикон, зато в глазах Кремля он выглядел демоном революции. Власти казалось, что, нейтрализовав его, она снимет революционную угрозу. Это был очень наивный взгляд на вещи. Навальный не писал сценарий русской революции, он лишь его озвучивал. Он не виноват в том, что вселившийся в него дух оказался столь революционным. Какое время, такие и песни. Может быть, в другое время Навальный стал бы покорителем космоса или, по крайней мере, Кавказа.
Кремль оказался перед сложным, хотя, может быть, и надуманным выбором. Его обитатели чувствовали, что им уготована печальная судьба их предшественников, которые, потеряв популярность, в конце концов теряли и саму власть. Нужно было или смириться с этим, прожив тусклую и унылую жизнь под натиском рвущейся наружу революции, либо переломить ход истории и возглавить самим эту революцию, превратив ее в контрреволюцию. Может быть, если бы не было «болотного движения», то не было бы и Навального, а если бы не было Навального, то не было бы русско-украинской войны и всего того, что впоследствии получило название «русская весна». Мало кто верил тогда в способность Путина изменить направление движения русской истории, но оказалось, что нет ничего невозможного для человека, загнанного в угол.