Владимир Борисович Пастухов - Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата стр 122.

На самом деле никаких существенных сдерживающих контрмотивов у Москвы нет. В Кремле сидят прагматики, которые прекрасно понимают, что из-за одного Скрипаля и даже из-за десяти Скрипалей ядерную войну против России никто не начнет. Даже новые экономические санкции против России ввести трудно, потому что все, что можно было задействовать так, чтобы оно не ударяло рикошетом по западным экономикам, уже было задействовано после «присоединения» Крыма.

Москва знает, что западным демократиям тяжело долго оставаться в состоянии мобилизационной готовности. Время лечит любую проблему, поэтому затягивание конфликта любой ценой, пусть даже за счет низкопробной клоунады, является важнейшей технологией. Не спешить, подолгу удерживать каждую, самую безнадежную линию защиты, тупо выигрывая время, является проверенной и хорошо зарекомендовавшей себя тактикой. Ложь, которую повторяют очень долго, имеет шанс стать легендой. Принимается в расчет и то, что после того как эмоции стихнут, союзникам России в западном истеблишменте (а таких немало) будет легче спустить дело на тормозах. Тем более что Кремль не ставит перед собой недостижимых целей. Его задача не в том, чтобы санкций вообще не было, а в том, чтобы не было неприемлемых санкций. Высылка хоть всех дипломатов к таковым, естественно, не относится.

Во всех без исключения случаях Кремль, которому в общем и целом свойственно циничное хладнокровие, предпочитает имитировать истерику и не характерную для него на самом деле обидчивость. Во многом это связано с тем, что в значительной степени адресатом ее публичных заявлений является не внешняя, а внутренняя аудитория. Тратить ресурсы на то, чтобы убеждать общественное мнение на Западе, на раннем этапе бесполезно. Для этого могут быть задействованы другие, более тонкие инструменты. В самом начале необходимо добиться консолидации общественного мнения внутри страны. Поэтому Мария Захарова, ставшая в эти годы символом российской внешней политики в большей степени, чем глава внешнеполитического ведомства, в принципе выполняет несвойственную дипломатическому ведомству работу занимается, выражаясь советским идеологическим сленгом, контрпропагандой. Ей гораздо важнее, как выглядит ее блог на «Эхе Москвы», чем как она звучит в отчетах иностранных посольств. Это во многом объясняет лексику и стилистику.

Во всех без исключения случаях «операция прикрытия» завершалась выдвижением «альтернативной версии» преступления, под дымовой завесой которой Кремль начинал работу по восстановлению пострадавших от скандала отношений. Альтернативная версия это своего рода венец творения российских спецслужб, который впоследствии становится интегрирующей платформой для всех предпринимаемых Россией действий, направленных на купирование конфликтной ситуации. Политковскую убили по заказу Березовского, Немцова застрелили не связанные с Кремлем фанатики, Литвиненко отравили западные спецслужбы в связке с нелегальными торговцами полонием, «Боинг» сбили украинские зенитчики, а Магнитский умер сам по себе. Под каждую такую версию создается уголовное дело, и вся эта галиматья в конце концов прикрывается решением российского суда самого неподкупного в мире

Эпизод с «Боингом» замечателен помимо всего прочего тем, что продемонстрировал, что никакого реального желания воевать с Западом Кремль не имеет и перспектива настоящей войны, не только «горячей», но и «холодной», его по-настоящему пугает. За время, прошедшее с той бурной ночи, когда многим в Кремле показалось, что «судный день» наступил, утекло много воды. Кремль научился имитировать «храбрость», перетекающую порой в откровенную «наглость», и теперь просто так его не напугать. Это храбрость зайца, который от страха только громче и громче поет свою песенку о том, что ему все равно, что там делают волки с Уолл-стрит.

На самом деле не все равно. И с той ночи после «Боинга» мало что изменилось. Москва панически боится того, что Запад наконец отмобилизуется и ответит консолидировано и жестко. Просто несколько лет попустительства, когда, чтобы Москва ни делала, к ней применялись меры, которые больше напоминали раздражающий укус пчелы, а не железную хватку бульдога (высылка дипломатов и показательная порка Дерипаски это не хватка бульдога), убедили Кремль в том, что он может бесконечно долго играть с Западом в покер. Этим он и занимается, сделав «стратегический блеф» чуть ли ни единственным и универсальным инструментом своей внешней политики.