Эй, взгляни. Он протянул ей руку. Это как в той истории.
Какой истории?
«Мышь и моллюск».
Перл непонимающе покачала головой.
Ты ее не знаешь? Я думал, это старый миф или типа того. Мне ее рассказывала Уна.
Перл вздрогнула от этого имени. Уна, человек-обнимашка. Перл представила себе, как эта женщина обнимает ее сына и его руки-веточки, и почувствовала, как внутри разгорается пламя. На счетах, которые отправляла страховая компания, место лечения было зашифровано как «хоспис». Перл не любила думать о том времени, и до сегодняшнего дня Ретт об этом не заговаривал.
Уна рассказывала тебе истории? выдохнула она.
Иногда, сказал Ретт, глядя на мышонка. Иногда они мне снились. Хотя не помню, какие именно.
Что неудивительно. Ретт был изможден, страдал от жара и озноба. И теперь Перл не могла не протянуть руку, чтобы дотронуться до этого подростка, целого и невредимого. Он не отшатнулся и не отстранился, просто поднял мышь на ладони на уровень глаз и стал ее разглядывать.
В общем, звучит она так. Жил-был один парень, сказал он, и Перл через секунду поняла, что он рассказывает ей историю Уны, который учился, чтобы стать оракулом ну, типа рассказывать людям их судьбы. И часть обучения состояла в том, чтобы абсолютно неподвижно стоять в храме и держать моллюска в одной руке, а мышь в другой. И затем приходили люди и задавали парню вопросы. Но у людей был выбор. Они могли повернуться к его правой руке и попросить моллюска рассказать правду, которую они хотели знать. Или же могли повернуться к левой и спросить у мышки.
Он сделал паузу, ожидая, пока она спросит:
И что говорила им мышь?
Правду, которую они не хотели знать. Он взглянул на нее. Ты никогда не слышала эту историю?
Нет.
Мне кажется, Уна ее выдумала.
После этих слов Ретт перевернул руку, и мышонок упал на мульчированное дно террариума, где теперь и лежал, извиваясь. Но только лишь пару мгновений, пока не высунулась голова варана. Перл и Ретт наклонились ближе. Сдержаться было трудно. Они как будто увидели магический трюк: маленькая мышь только что была здесь и тут же исчезла. А ящерица скрылась под ветками.
Милое домашнее животное ты взяла. Ретт поднялся и вытер ладонь об штанину. Она даже не жевала.
Ретт поддразнивал Перл всю неделю, такая уж у него привычка. Он назвал ящерицу Леди Батори в честь венгерской графини шестнадцатого века, которая убивала девочек-слуг и купалась в их крови. Хитро глядя на Перл, он также дал имена мышатам, назвав каждого разными оттенками розового: Роза, Гвоздика, Фламинго и так далее. Тем не менее каждый вечер, когда Перл звала Ретта в гостиную, он выбирал мышонка из коробки и после уговоров матери бросал его ящерице. Мышата, которые еще находились в пустом пространстве, оставленном их пожертвованными братьями, сбивались в кучу в центре коробки, чтобы согреться или, может, успокоиться.
К следующему взвешиванию Ретт набрал почти полтора фунта. Начал слушать музыку, пока делал домашнее задание. На прошлой неделе дважды встречался с друзьями. Однажды за ужином он потянулся к тарелке Перл и взял кусочек картофеля. Перл смотрела в стол, но внимательно слушала этот почти бесшумный звук, когда он жевал и глотал. Она представляла себе, как крахмал и сахароза в этом маленьком кусочке размягчаются, растворяются и наполняют сына питательными веществами.
Даже сейчас в Ретте была видна легкость, бодрость и (если можно так выразиться) счастье. Он сделал по гостиной несколько скользящих шагов назад, причудливо изогнув губы. «Завтра нужно сдать работу», сказал он, и Перл даже не пришлось спрашивать, чем он будет заниматься вечером. И она даже не задумалась, что никогда раньше не видела, чтобы он так радовался домашнему заданию. Позже, услышав его бормотание через закрытую дверь, она не стала останавливаться и слушать. Вместо этого она села на диван и стала наблюдать за почти незаметными движениями сквозь листья в террариуме.
Ближайшие выходные Ретт проведет с Эллиотом. Прежде чем уйти на работу, Перл чмокнула сына в макушку. Когда она вернется, он будет у отца. Ретт уже встал и сидел перед экраном, все еще одетый в пижаму. Брошюры колледжей переместились из столика в коридоре на угол его стола, но Перл не стала об этом говорить. От головы Ретта исходил слабый запах стирального порошка, которым была постирана наволочка, знакомый аромат, слегка измененный запахом его волос. Она задержалась: он еще не сбросил ее руку со своего плеча.