За этими мыслями и при мерной дорожной тряске я и сама не заметила, как задремала.
Просыпайтесь, преподобная! позвали меня, и я вздрогнула, мгновенно просыпаясь. Приехали!
От неожиданности спрыгнула с телеги на больную ногу и тут же едва сдержалась, чтобы не взвыть. Было очень больно.
Черт, как же не вовремя, все же вырвалось у меня, когда я попыталась наступить на ногу.
А у крестьянина глаза округлились: услышать такое от аббатисы!
Вам помочь? предложил он.
Да, было бы неплохо, отозвалась я, снова привалившись к телеге и озираясь по сторонам, где мы находимся. Это уже Мортел?
Да, его окраины, если точнее, постоялый двор, ответил Жерард. Хотите, я покликаю кого-нибудь, чтобы привели доктора?
Я поморщилась, даже если бы я очень этого хотела платить мне было пока нечем. Сомнительно, что образованного мага-целителя устроили бы мои молитвы вместо денег.
Просто помогите мне добраться до ближайшего стула, попросила я.
В итоге крестьянин довел меня до хозяина постоялого двора грузного, излишне серьезного мужчины, с которым пришлось отдельно договариваться.
Ушлый «жук» никак не хотел пускать меня в один из номеров, не получив оплату вперед. Пришлось трясти крестом, грозить, что подвергну его анафеме. Если он не верует слуге Господа, значит, и самому Господу тоже не верит. На хозяина оборачивались постояльцы и неодобрительно качали головами.
В итоге мне все же выделили одноместный номер на втором этаже, и пока я переводила дух после подъема по лестнице, хозяин заведения выжидательно стоял в полуметре и чего-то ожидал.
Благословляю вас, уже привычно провозгласила я, думая, что этого будет достаточно, по крайней мере, на время.
Спасибо, конечно, госпожа, отозвался «жук». Но я не приверженец вашей веры, у меня свой Бог. Я помог вам только из уважения к сану и вашему ордену, не более.
Я вскинула на него взгляд и прикусила язык. И как только я сразу не заметила восточные черты лица, чуть пухловатые губы, темные волосы явный представитель Арабии во втором, а может быть, и третьем поколении.
Простите, отозвалась я. Тогда что вы хотели?
Узнать, когда вы все же соизволите оплатить номер? Денег, как я понимаю, у вас нет.
Я поджала губы. Вот же проницательный гаденыш. Вряд ли он видел меня насквозь, но суть все же уловил. Денег у меня не было.
Отправьте кого-нибудь за ростовщиком-оценщиком в ломбард. Пусть явится ко мне, попросила я. А также за магом-целителем. После этого вы получите свои деньги, обещаю.
Немного посомневавшись, хозяин все же удалился, и мне оставалось верить, что он исполнит мою просьбу.
Время потекло медленно и мучительно. Сняв обувь, я рассмотрела травмированную ногу чуть опухшую и покрасневшую.
Лишь бы ничего серьезного, поморщилась я, надеясь на лучшее и на то, что уже вечером продолжу свой путь.
Промедление казалось подобным смерти, но примерно через час в мои двери постучались:
Войдите! произнесла я, и в комнату заглянул сухонький худой старичок.
На его голове поблескивала идеально гладкая лысина, а на длинном носу красовалось золоченое пенсне.
Доброго дня, преподобная, поздоровался он. Признаться, я был удивлен, когда узнал, что меня, ростовщика, представителя столь презренного верой дела, позвала сама преподобная.
Обстоятельства так сложились, кивнула я. Присаживайтесь, господин
Я вопросительно вскинула бровь.
Салазар, представился старик.
Отлично, господин Салазар, выдохнула я. У меня есть что вам предложить.
Старик аккуратно запер за собой двери на щеколды и сел на единственный стул в номере, выжидательно гладя на меня.
И что же это?
Мой крест, ответила я, протягивая жемчужные четки и распятие.
Глаза старика округлялись по мере приближения украшения к его лицу. Он, будто загипнотизированная кобра, застыл, а после рывком придвинул к крест к себе.
«Ростовщик не должен показывать интереса к товару, чтобы сбить цену», - мелькнуло у меня в голове, но Салазар так жадно разглядывал четки и россыпь бриллиантов на кресте, что я даже неуютно поежилась.
Преподобная, вы уверены, что хотите его продать? с тихим придыханием спросил старик, рождая во мне чувство, что я чего-то не знаю об украшении.
Уверена, ответила я, не имея другого выбора. А что, собственно, вас так смущает?