Сижу на ветке рябины, наблюдаю, как снег белым полотном укрывает всю землю, как полотно становится мягкой подушкой, на которую ложится моя голова, и одеяло, укрывающее меня, тоже из снега, только мне под ним не холодно, а наоборот, жарко.
Особенно спине и груди и так хорошо и комфортно, что хочется спать и спать, до бесконечности.
Но на соседние ветки садятся птицы, которые заводят свою звонкую песнь, и приходится открыть глаза, встречаясь с реальностью.
Все еще ночь. Шатер. И Кроули на одной кровати со мной. Прижимающийся и даже обнимающий так крепко, что вскрик неожиданности сам вырывается из моей груди.
Зачем же так орать? голос Кроули прозвучал сонно и беспечно. Мне, может, тоже брезгливо спать с двухсотлетней старухой, но я же не ору.
Брезгливо?! Уберите руки с моей груди! взвилась я, пытаясь спихнуть с себя огромную лапищу.
А вы задницу с моей кровати, отозвался хам, переворачиваясь на другой бок. И вообще, спите дальше, аббатиса. Мне до вас и дела нет.
И в подтверждение своих слов этот гад захрапел.
Меня затрясло от негодования.
Я вскочила с места, ощупала себя в полутьме. Убедилась, что одежда на месте, разве что все перекособочилось, будто у уличной девки, а кишнот[1] и вовсе потерял свою форму, превратившись в изломанное белое нечто.
Теперь, чтобы вновь надеть его на голову, пришлось бы немало повозиться.
И придется!
Я бросила гневный взгляд на Кроули, который продолжал беззаботно спать. Меня же продолжало колотить только от одной мысли, что мы лежали не просто рядом, а почти в обнимку!
Немыслимо!
Ужасающе!
Будь я сейчас в статусе незамужней девушки, это было бы немыслимым позором до конца дней.
В статусе аббатисы же я понятия не имела, что делать.
Разумеется, я была оскорблена и наверняка запятнана. Церковь явно осуждала подобные вещи в отношении монахинь, а посему я, наверное, теперь должна была неистово молиться, прося у Бога прощения.
Вот только вместо этого я толкнула Кроули в бочину, да так сильно, насколько сил хватило.
Да что вы себе позволя он резко сел на кровати.
Помолчите! перебила я, принимаясь гневно расхаживать по шатру из стороны в сторону. Этот вопрос должна задать вам я. Что вы себе позволяете, господин Кроули? Как только посмели?
Да что я, собственно, сделал? зевнул он.
ВЫ! Вы!!! Я начала тыкать в него пальцем с таким остервенением, будто это была шпага, пронизывающая его сердце. Вы ведь все это специально подстроили. Так? Признайтесь, Кроули! Чтобы избежать разговора о ваших грехах!
Мужчина принялся хохотать.
Что я подстроил? Ливень? Вы сейчас серьезно? наконец отхохотавшись, спросил он.
Не прикидывайтесь идиотом. Вы знали, что я буду уставшей после магического перенапряжения, и нагло этим воспользовались. А потом потом
Я задохнулась от гнева, пытаясь подобрать слова.
Что потом? решил подсказать мужчина. Возлег с вами на одно ложе?
Я все же хлестнула его по щеке.
Яростно и со всей злостью.
Кажется, такой реакции он от меня не ожидал.
Думаете, что если я слуга Божья, то обязана всепрощать? процедила я. Прежде всего я женщина и требую уважительного отношения. А не вот это все!
Кроули смотрел на меня, прижав руку к щеке, и я могла лишь догадываться, что творится у него внутри, но вот в его глазах плясал огонь.
И это был не отблеск случайного фонарика или свечи
Кроули поднимался с кровати, выпрямляясь в полный рост.
Уважительного отношения, значит, аббатиса? медленно произнес он, будто нарочно растягивая слова. Именно это я и сделал, когда вышел из шатра, чтобы принести вам чай и еду.
Я проследила за взглядом Кроули и уткнулась в стоящий возле кровати поднос. На нем и вправду стояли чайник и тарелка с нетронутым съестным.
Но я обнаружил вас спящей и, простите, сопящей, будто беременная ежиха. И как джентльмену мне совести не хватило будить вас. Но в следующий раз я точно буду знать, что делать растолкаю, проведем разговор по душам о грехах, а после отправлю вас спать на лавку с прислугой. Раз рядом со мной на кровати для вас слишком оскорбительно!
Я вспыхнула от новой порции гнева.
В приличном обществе мужчина уступает место женщине!
Не спорю, в приличном так бы и поступил. Но вы, аббатиса, общество духовное, Кроули усмехнулся и с издевкой продолжил: Безгрешное и отрекшееся от мирских удовольствий. Так что лавка, аббатиса, и так и быть я выделю вам одеяло.