Отец повернулся к младшему:
- А ты, Жан?
Жан, высокий блондин с густой бородкой, намного моложе брата, ответил с улыбкой:
- Да почти то же, что и Пьер, - четыре или пять.
Они каждый раз прибегали к этой лжи, приводившей старика Ролана в восхищение.
Он намотал лесу на уключину и, скрестив руки, заявил:
- Никогда больше не буду удить после полудня. Десять пробило - и баста! Она больше не клюет, подлая, она изволит нежиться на солнышке.
Старик оглядывал море с довольным видом собственника.
В прошлом он был владельцем небольшого ювелирного магазина в Париже; страсть к воде и рыбной ловле оторвала его от прилавка, как только
скромные сбережения позволили семье существовать на ренту.
Он удалился на покой в Гавр, купил рыбачью лодку и стал моряком-любителем. Оба его сына, Пьер и Жан, остались в Париже заканчивать
образование, но приезжали домой на каникулы и принимали участие в развлечениях отца.
Пьер был на пять лет старше Жана. По окончании коллежа он поочередно брался за самые разнообразные профессии: он перепробовал их с
полдюжины одну за другой, быстро разочаровывался в каждой и тотчас же начинал возиться с новыми планами.
В конце концов его прельстила медицина, он с большим жаром принялся за дело и только что, после сравнительно недолгих занятий, по особому
разрешению министра, раньше срока получил звание доктора, он был человек восторженный, умный, непостоянный, но настойчивый, склонный увлекаться
утопиями и философскими идеями.
Братья являли собой полную противоположность и по наружности, и по внутреннему складу. Младший, Жан - блондин, был ровного, спокойного
нрава; Пьер - брюнет, был необуздан и обидчив. Жан окончил юридический факультет и получил диплом кандидата прав, а Пьер-диплом врача.
Теперь они оба отдыхали дома в надежде обосноваться в Гавре, если здесь подвернется что-нибудь подходящее.
Скрытая зависть, та дремлющая зависть, которая почти неощутимо растет между братьями или сестрами до возмужалости и внезапно прорывается
при женитьбе или особой удаче одного из них, заставляла обоих держаться настороже и подстрекала на беззлобное соперничество. Конечно, они любили
друг друга, но в то же время ревниво следили один за другим. Когда родился Жан, пятилетний Пьер с неприязнью избалованного звереныша смотрел на
другого звереныша, неожиданно появившегося в объятиях отца и матери, окруженного любовью и лаской.
Жан с детских лет был образцом кротости, доброты и послушания, и Пьер с раздражением слушал беспрестанные похвалы этому толстому
мальчугану, кротость которого казалась ему вялостью, доброта - глупостью, а доверчивость - тупоумием. Родители их, люди непритязательные,
мечтавшие о почтенной, скромной карьере для своих сыновей, упрекали Пьера за его колебания, увлечения, за безуспешные попытки, за все его
бесплодные порывы к высоким идеям и мечты о блестящем поприще.
С тех пор как он стал взрослым, ему уже не твердили: "Смотри на Жана и бери с него пример". Но каждый раз, когда при нем говорили: "Жан
поступил так, Жан поступил этак", - он хорошо понимал смысл этих слов и скрытый в них намек.
Мать их, любящая порядок во всем, бережливая, несколько сентиментальная женщина, которая провела всю жизнь за кассой, но сохранила
чувствительную душу, постоянно сглаживала соперничество, то и дело вспыхивавшее между ее двумя взрослыми сыновьями из-за всяких житейских
мелочей.