Про то, как мы все-таки выкопали и обустроили наш снежный дом, и как мы потом с утра добрались до вершины, и про те сюрпризы, что нас там ожидали, ранее уже рассказывалось. Но, странным образом, при том я упустил из виду один очень существенный момент. О нем мне сейчас и вспомнилось.
Спуск с вершины протекал легко и без напряжения. Дорога известная, не очень крутая Вот дошли и до пещеры, но там незачем останавливаться, валим дальше Но вдруг заминка идущая первой связка Ткач-Винокуров-Флоринский остановилась никто не помнит места, где надо уходить с гребня налево на фирновый склон, внизу которого находятся наши палатки. Подходят и остальные и также беспомощно оглядываются по сторонам. Видимо, когда мы шли наверх, драйв был такой мощный, что мы даже не задумались над тем, что хорошо бы обозначить на гребне то место, откуда нам потом надо будет спускаться к палаткам. Элементарный промах, который мог бы нам дорого стоить, если бы погода была хуже и пропала бы видимость. С гребня палаток было не видно, и где их искать на бескрайних просторах склонов огромной горы было не очень ясно. Поэтому нам пришлось, разделившись по связкам, спускаться наугад с нескольких точек гребня. К счастью, поиск оказался успешным, и, не прошло и получаса, как самый удачливый из нас, Валька Божуков вдруг завопил счастливым голосом: «Парни, все ко мне, вижу палатки!» Еще какой-то час, и вот уж мы дома. Быстро кипятим чаек, наскоро чего-то съедаем и спать. Часа через два подъем, надо уходить, погода портится, все затягивается туманом. Напоследок я взглянул наверх и ужаснулся если бы этот туман накрыл склон два часа назад, то мы ни за что не нашли бы дороги к палаткам. Только эти два часа и отделяли нас от роковой черты «невозврата». Вот тут-то и можно было до конца осознать, насколько авантюрным и непродуманным было наше решение идти на вершину налегке. Нам просто повезло, что, в конце концов, обстоятельства сложились благоприятным для нас образом. Но, как известно, победителей не судят, а зря ведь было бы крайне полезно трезво проанализировать все наши действия в те критические моменты. Могло бы уберечь от повторения ошибок в дальнейшем!?
Золотые медали, которыми нас наградили за восхождение, конечно, не могли не льстить нашему тщеславию. Но в нашем достижении было еще нечто парадоксальное оказалось, что мы были последними на пике Сталина. Абсолютный рекорд, который никто не в силах побить! Судьба пика Сталина оказалась печальной сначала он стал пиком 7495 м (так было написано в наших справках), потом его переименовали в пик Коммунизма, а несколько позднее, (когда выяснилось, что с коммунизмом ничего не выходит, даже в отдаленной перспективе) он стал пиком Исмоила Сомони, таджикского поэта и философа, к сожалению, мало известного за пределами Таджикистана. При этом пик Сталина автоматически утратил имперский статус высочайшей вершины страны, ибо перестала существовать сама страна СССР. Пик этот остался высочайшей вершиной, но всего лишь Таджикистана. Вот так, на наших глазах свершился извечный приговор латинян: Sic transit gloria mundi! (Так проходит мирская слава!). Кстати, а что сейчас есть самая высокая вершина России неужели Эльбрус с его высотой 5642 м? Смешно-с, дамы и господа! Так и хочется организовать патриотическую акцию «За возврат России пика Сталина, исконной русской территории!».
Тянь-Шань, Хан-Тенгри с севера, еще одно испытание на прочность. Урок мудрости, 1964 год
После экспедиции на пик Сталина нам было заявлено в Федерации альпинизма примерно следующее: «Хватит с вас экспедиций в далекие края. Следующую пару лет извольте отработать, как все приличные люди, инструкторами в альплагерях Кавказа». Так оно и получилось и вообще-то инструкторить было тоже интересно, особенно, если в лагерь приезжает сразу 57 человек своих. Однако же все это время нас не покидали мысли при первой возможности снова отправиться в очередное путешествие, в какой-нибудь малоизученный район, на этот раз на Тянь-Шань.
Сделать окончательный выбор нам помог случай. Поздней осенью 62 г я оказался в Алма-Ате на конференции по органической химии и там случайно повстречался с Сарымом Кудериным, одним из сильнейших альпинистов из команды Льва Мышляева. Он хорошо знал горы Тянь-Шаня и, когда я поделился с ним нашими планами, он категорически отсоветовал идти на Победу: «Гора страхолюдная, у нее даже вид зловещий. Там почти всегда непогода и крайне холодно. Очень лавиноопасно почти всюду. И трупов там не похороненных не счесть. К тому же гора эта не слишком интересна для восхождения в основном там предстоит тяжелая снежно-ледовая работа. То ли дело Хан. С Юга он вполне освоен, а вот с Севера его вообще мало кто видел». И со словами: «Вот, можешь полюбоваться» он протянул мне фотографию Хана, сделанную с перевала Пролетарской печати одной из предвоенных экспедиций. Фото было не очень четким, но на нем был запечатлен вид «лица» грандиозной вершины в форме почти равнобедренного треугольника. Угадывалось, что пирамида двуцветная: нижняя ее часть сложена из черных пород, верхняя, начиная с 6000 м из более светлых, типа мраморов. Должен сказать, что не очень много есть у нас вершин, что имеют столь красивые очертания, пожалуй, только Ушба может по этой части конкурировать с Ханом.