Сделать окончательный выбор нам помог случай. Поздней осенью 62 г я оказался в Алма-Ате на конференции по органической химии и там случайно повстречался с Сарымом Кудериным, одним из сильнейших альпинистов из команды Льва Мышляева. Он хорошо знал горы Тянь-Шаня и, когда я поделился с ним нашими планами, он категорически отсоветовал идти на Победу: «Гора страхолюдная, у нее даже вид зловещий. Там почти всегда непогода и крайне холодно. Очень лавиноопасно почти всюду. И трупов там не похороненных не счесть. К тому же гора эта не слишком интересна для восхождения в основном там предстоит тяжелая снежно-ледовая работа. То ли дело Хан. С Юга он вполне освоен, а вот с Севера его вообще мало кто видел». И со словами: «Вот, можешь полюбоваться» он протянул мне фотографию Хана, сделанную с перевала Пролетарской печати одной из предвоенных экспедиций. Фото было не очень четким, но на нем был запечатлен вид «лица» грандиозной вершины в форме почти равнобедренного треугольника. Угадывалось, что пирамида двуцветная: нижняя ее часть сложена из черных пород, верхняя, начиная с 6000 м из более светлых, типа мраморов. Должен сказать, что не очень много есть у нас вершин, что имеют столь красивые очертания, пожалуй, только Ушба может по этой части конкурировать с Ханом.
Все, чего я тогда захотел, это заполучить фотографию, чтобы показать ребятам в Москве. Сарым согласился, взяв с меня клятву вернуть ему картинку при первой встрече (что я и исполнил, естественно).
В Москве, когда мы собрались по какому-то поводу у Тамма на даче, я рассказал все, что знал про Северный Иныльчек и показал фотографию Хана. Абсолютно неизведанный район и ничего неизвестно о возможности восхождения на Хан-Тенгри с этой стороны. Более того, толком никто не может рассказать, как туда можно попасть. Вроде там были экспедиции в начале 30-х, но сохранились ли их отчеты и где их можно найти загадка.
Итак, сплошная неизвестность! А что еще может быть более привлекательное для романтически настроенных молодых людей, уже ощутивших сладость открытия новых районов Алтая и Памира и вкус первопрохождения классных маршрутов на высокие вершины?
В тот раз наш начальник более остро, чем когда-либо еще, почувствовал, насколько серьезны вызовы предстоящего Дела. В самом деле, было известно, что проход на ледник Северный Иныльчек со стороны Южного ледника, от поляны Мерцбахера, перекрыт огромным ледниковым озером Мерцбахера и было неясно, каким образом возможно преодолеть это препятствие, особенно для тяжело снаряженной экспедиции. Ничего вообще не было известно о том, где могут быть установлены базовые лагеря, нижний у языка ледника и верхний у подножия вершины. Все могло бы упроститься с использованием вертолетов, но никто не знал, есть ли вообще где-нибудь на Северном Иныльчеке площадка, подходящая для их посадки. Ну, а главный вопрос заключался совсем в другом: никто не мог сказать, возможно ли вообще проложить реально проходимый маршрут на Хан-Тенгри со стороны Северного Иныльчека?
Обо всех этих сомнениях Женя не умолчал, когда доложил о планах проведения экспедиции на Федерации альпинизма. Естественно, что первая реакция была довольно скептической, слишком много неизвестных. Но тут сработал авторитет Е. И. Тамма, а также то, что его поддержал Кирилл Константинович Кузьмин, один из самых опытных альпинистов того времени, заявивший, что Северный Иныльчек до сих пор остается белым пятном на карте страны. Поэтому экспедицию в этот район безусловно требуется поддержать. И добавил, что он сам готов принять в ней участие. Я не уверен, что в тот момент Женя был так уж счастлив от такой перспективы, но он возражать не стал, и, как потом выяснилось, участие К. К. Кузьмина оказалось крайне плодотворным для экспедиции (об этом далее).
Как протекала работа экспедиции во всех подробностях: обход озера Мерцбахера, организации лагерей, тренировочных восхождений, разведки маршрута и самого хода многодневного восхождения на вершину Хана обо всем этом рассказано в отчете Е. И. Тамма и в моем очерке в уже цитированной книге «Мои друзья и горы». Здесь мне захотелось напомнить лишь о некоторых деталях самого критического момента восхождения, когда с высоты примерно 66006700 м, по настоятельному предложению Е. И., мы приняли решение уходить на спуск. Это произошло на седьмой (или то был восьмой?) день восхождения, но «отмотаем пленку» на несколько дней назад, чтобы лучше почувствовать обстановку.