Ты понимаешь, что если они сядут, то сделаются героями, про них будут справляться Картер и Шмидт, их фамилии зазвучат по Би-Би-Си и "Голосу Америки", им начнет помогать фонд Солженицына... А я стану простым зэком-валютчиком... Ты что, подбираешь среди этих козлов своего следующего постельного напарника? Кто это будет -- Фима Гольденберг с носом, прилипшим к книге, или Соломон Абрамович с лапшой в промокшей бороде?
Мне надо было, конечно, сдержаться, но рядом с Лизой я всегда делал глупости.
-- Слушай, Константин, а почем сдаешь зелененькие?
Он резко повернулся на каблуках, не показав никакой пьяной развинченности.
-- Вот этот фрукт, который одновременно учился в школе с тобой и Фимой, мне особенно не в кайф,-- выдавил Сючиц, копя злобу и играя желваками.
-- Все нормально, Константин. Не дрейфь, я не занимаюсь такими как ты,-- и это было чистой правдой. Сючиц соответствовал профилю Второго Главного Управления.-- Но мне в самом деле сдается, что вы с Лизой не слишком подходите друг другу. Имею я право на мнение?
Судя по тому, как бодро этот парень направился ко мне, права на мнение я уже не имел. Константин был свежее меня годков на пять, поквадратнее и выше на полголовы. Одним словом -- атлет, который мог размазать меня в лепешку. Чтобы уцелеть, я должен был его покалечить. Это тоже не входило в мои планы. Однако мне немного повезло. Сючиц хотел, чтобы все выглядело поунизительнее и получилось побольнее, поэтому взял меня левой рукой за узелок галстука, чтобы врезать правой. Мне понадобилось всего два движения.
Моя ладонь крепко легла на его левую руку, а корпус резко сместился вперед и вниз. Через секунду Сючиц стоял на коленях, с некоторым недоумением щупая свою левую конечность.
-- Мне кажется, не стоит продолжать, Константин. Давай прекратим эти мужские выкрутасы. Левая твоя ручка и так разболеется, это будет мешать работе, особенно "ломке" валюты. Кроме того, легким тычком колена я могу выложить все твои зубки на кафельный пол.
Сючиц не попер на меня, а с невнятным матерным бормотанием дунул из кухни. Лиза молча дымила "кэмелом" и сквозь табачную завесу не было видно ее глаз. Через минуту сожитель проскочил с сумкой в руках по коридору и раздался грохот разлетающихся выходных дверей.
-- Почему ушел? Нет у нас еще культуры спора. Кулаки -- разве это аргумент?-- слегка поехидничал я.
-- Ну, что там дальше по плану развлечений этого вечера?-бросила женщина несколько противно интонированных слов.
-- Да, таким голосом могла бы разговаривать какая-нибудь серьезная инфекция... Лиза, я не идеализирую Соломона Абрамовича, но ведь Костя Сючиц -- просто нечистая сила.
И тут Лизоньку прорвало, она заистерировала и уже ничего не могла скрыть.
-- Хватить форсить, товарищ чекист. Не надо с натугой доказывать себе, что ты мужчинский мужчина. На самом деле ты -- надувной шарик. Поищи сзади завязочку. Все, что ты числишь за собой -удовольствие распоряжаться чужими судьбами, приятную способность вызывать страх, и радость причастности к большому делу -- вдуто в тебя Комитетом. Ты мнишь себя Санитаром, этаким Инфекционистом-Гигиенистом, который чистит великий сортир по имени СССР ото всякой грязи и заразы. Не только Сючиц, все мы -я, Фима, Соломон Абрамович -- для тебя зараза. Но ведь оставь тебя без поддува, и ты быстро превратишься в сморщеную резиночку.
Дама явно не понимает, что карающему мечу вроде меня опасно и вредно быть мягким и отзывчивым. Что я рискую гораздо больше, чем она. Но сказать ей об этом прямо без намеков -- это словно вляпаться в глубокое говно.
-- Я вовсе не считаю, что все твои друзья защищают анальные права личности и обсирают родные просторы...