Но теперь, когда я тебя предупредил, не отдавай свою судьбу в пользование гадам, прущим с "обратной стороны".
-- Ладно, Фима, уговорил. По-моему, того, что мы тут наболтали, достаточно не только для советского дурдома, но и для самой архизападной сверхдемократической психушки. Двинулись отсюда, иначе кое-кто подумает лишнее о нашем уединении.
-- Ты кем станешь, когда вырастешь?-- напоследок направил я девчоночке дежурный вопрос.
-- Хирургом. Буду из тебя пули и осколки выковыривать.-уста младенца могли кому хочешь испортить настроение.
-- Ну, пока, хирург. Когда снова встретимся, на жалей на меня хлороформа.
-- На-ка "пять",-- и малышкина лапка оказалась в моей руке.
Елки, я был растроган. Во мне шевельнулся отцовский фактор, хотя эта круглоглазая носастенькая девочка совсем не напоминала моих убойных близнецов и скорее смахивала на совенка.
Я отправился покурить на кухню, чтобы хоть немножко отдохнуть от Фиминых непонятных и настораживающих фраз, прежде чем присоединиться к дымному и визгливому хору в гостиной.
Там ко мне подскочила напряженная от негодования Лиза.
-- Ты его вербовал, товарищ чекист, или он уже ваш?
-- Уймись. Что за гэбэшный жаргон? Он не наш и не ваш. Кажется, это Фима пытался меня завербовать. Только не знаю, куда.
-- Фимка -- кретин. Нашел, перед кем проповедовать.
-- Он, кстати, терпимее, чем ты. Увидел во мне промежуточную структуру. Между прочим, близится исправление духа, так называемое "гмар тикун", и двести восемьдесят восемь божественных искр "ницуцим" должны соединится в каналы, которые примут высший свет. Вот тогда и определится, кто чего стоит. Понятно?
Она явно решила, что я играю в кошки-мышки-гебешки. Я и в самом деле баловался, но за этим нарастало ощущение неуютности и чего-то неопределенно серьезного. А может просто случился обычный мандраж насчет того, что мой визит к даме выйдет боком в родном ведомстве.
-- Я опасаюсь, что следующим в цепочке ваших клиентов окажется Гольденберг. И виновата в этом буду только я,-- с театральной горечью в голосе заявила докторша.
-- Не бойся за Фиму, бойся лучше за меня, я на более вредной работе, хоть и не получаю бесплатного молока. Кстати, дочурка у тебя классная. Мне б хотелось, чтоб вдобавок к моим малолетним бандюгам у меня появился такой вот детеныш.
Враждебный взгляд докторши немного смягчился и оттаял.
-- Ну ты еще не знаешь всех ее подколов.
"И не узнаешь, поскольку больше не попадешь в мой дом,"-- тут же добавил ее выразительный взор.
Разгоряченно появился мохнатый певец и кроватный сожитель Коля Сючиц, я же предусмотрительно отошел в сторону. Похоже предстояла внутрисемейная разборка на почве морально-материальных рассхождений.
-- Мне надоела вся эта кодла непонятных людей.-- напустился сожитель.-- Почему нельзя было зазвать лишь Севу и Кешу с его подружкой?
-- Ага, только тех скользких типов, с которыми ты делаешь бабки.
-- Мои рваные бабки -- это шмотки и харчи для всего твоего семейства,-- уточнил Сючиц нарочито нудным голосом.-- На мои рваные бабки слизывают крем с пирожных и вообще культурно отдыхают все твои многочисленные дружки. Или как их надо называть?
Она его за бабки полюбила, а он ее за уваженье к ним. Впрочем, сожитель явно уже не тащится от своей подружки и ее родных-близких-дорогих.
-- Я тоже кое-что зарабатываю,-- пыталась сопротивляться Лиза.
-- Вот именно, кое-что. К тому же не сегодня-завтра тебя попрут со службы. Твоей больнице не нужны доктора, к которым прямо на работу приезжают "волги" с чекистами... Когда до тебя дойдет, что за половиной из твоих дружков следит ГБ? Рано или поздно они выведут Большой Дом на меня. Конечно, соображать головой -- это тебе не анализ кала разглядывать.