Он мне двадцать раз показывал эти вырезки.
Проехали через Гриффит-парк и - дальше, мимо темных студий Бербанка, мимо аэропортов; затем направились на Пасадену, минуя неоновые вывески
придорожных кабаре. Он желал ее - скорее мозгом, чем телом, - но час был поздний, и просто ехать рядом было огромной радостью. Он держал ее руку
в своей, и Кэтлин на минуту прильнула к нему со словами: "Ты такой милый. Мне так чудесно с тобой". Но она думала о своем - вечер этот не
принадлежал ему так безраздельно, как прошлое воскресенье. Она занята была собой, возбуждена рассказом о своих приключениях; Стару невольно
подумалось, что, наверно, этот рассказ она сперва приберегла для Американца.
- И давно ты познакомилась с Американцем?
- За несколько месяцев до побега. Мы встречались. Мы понимали друг друга. Он все говорил: "Теперь уж верняк и подпруга затянута".
- Зачем же мне позвонила?
- Хотела еще раз увидеться, - ответила она, помедлив. - И к тому же он должен был приехать сегодня, но вчера вечером прислал телеграмму, что
задержится еще на неделю. Я хотела поговорить с другом - ведь ты же мне друг.
Теперь он желал ее сильно, но некий рассудочный кусочек в нем оставался холоден и размышлял: "Она прежде хочет убедиться, что ты любишь ее,
женишься на ней. А уж тогда она решит, порвать ли с Американцем. Но прежде непременно хочет удостовериться".
- Ты любишь Американца? - спросил он.
- О да. У нас это накрепко. Без него я бы тогда погибла, с ума бы сошла. Он с другого конца света ко мне сейчас едет. Я позвала его сама.
- Но ты любишь его?
- О да. Люблю.
Это "о да" сказало Стару, что нет, не любит, - что ждет убеждающих слов, - что не поздно еще убедить. Он обнял ее, поцеловал медленно в
губы, прижал к себе надолго. По телу разлилось тепло.
- Не сегодня, - прошептала она.
- Хорошо.
Проехали по мосту самоубийц, высоко обтянутому по бокам новой проволокой.
- Я знаю, что такое отчаяние, - сказала она. - Но как все же неумно.
Англичане - те себя не убивают, когда не могут достичь, чего хотят.
Развернулись в подъездной аллее у гостиницы и покатили назад. Луна зашла, сумрак сгустился. Волна желания схлынула, и оба молчали. После
разговора о королях, по прихотливой ассоциации, в памяти Стара мелькнули кадры детства: Главная улица в городе Эри - унизанный огнями Белый Путь;
омары в окне ресторана, зеленые водоросли, ярко подсвеченный грот с ракушками. А дальше, за красной портьерой, жутко-влекущая грустная тайна
людей и скрипок. Ему тогда было пятнадцать, вскоре затем он уехал в Нью-Йорк. Кэтлин напомнила ему эту витрину с озерной рыбой и омарами во льду.
Кэтлин - витринная Чудо-Кукла. Минна - куклой не была никогда.
Они взглянули друг на друга, и глаза ее спросили: "Выходить мне за Американца?" Он не ответил. Помедлив, он предложил:
- Съездим куда-нибудь на уикенд. Она подумала.
- То есть завтра? Он учтиво подтвердил.
- Ну, вот завтра я и скажу, поеду ли.
- Скажи сейчас. А то, чего доброго...
- Обнаружится письмо в машине? - закончила она со смехом.