Будь у нее дома телефон, он бы позвонил сейчас, попросил разрешения вскрыть его.
Он повертел конверт в руках. Написано еще до встречи - забавно думать, что так или иначе оно утратило силу, а интересно скорее как памятка о
пройденной стадии чувства.
Однако читать без позволения не годилось. Положив конверт рядом с кипой сценариев, он взял из этой кипы верхний, раскрыл у себя на коленях.
Гордости его льстило, что он не поддался первому порыву, не прочел письма. Это доказывало, что он и теперь не "теряет голову", как не терял
голову в отношениях с Минной, даже в самом начале. Они были царственной четой - брак их был как нельзя более уместен. Минна всегда любила Стара,
а перед ее смертью нежность прорвалась и у него, хлынула и затопила нежданно-негаданно.
И любовь, которой он исполнился, переплеталась с тягой к смерти: в мире смерти Минна была так одинока, что его тянуло уйти туда с ней
вместе.
Но он никогда не был безудержно "падок до баб", как его брат - того вконец сгубила баба, вернее, целая серия баб. Монро же в юности испил
это однажды - и твердо отставил бокал. Совсем иная романтика влекла его разум - вещи потоньше чувственных кутежей Подобно многим блестяще
одаренным личностям, он вырос ледяно равнодушным к сексу. Начал с полного неприятия, нередко свойственного выдающимся умам, - чуть не
двенадцатилетним еще мальчиком сказал себе: "Смотри - это ведь все не то - непорядок, грязь - сплошная ложь и липа" - и отмел от себя начисто, в
решительном духе людей его склада; но не очерствел затем, не осволочел, как большинство таких людей, а окинул взглядом оставшуюся убогую пустыню
и возразил себе: "Нет, так нельзя". И обучил себя доброте, снисходительной терпеливости, даже любовной привязанности.
Филиппинец внес вазы с орехами и фруктами, графин воды и пожелал спокойной ночи. Стар занялся чтением сценариев.
Он провел за этим чтением три часа, время от времени приостанавливаясь и делая правку в уме, без карандаша. Порой он отрывал глаза от
страницы, согретый какой-то мыслью, очень смутной, радостной. Мысль была связана не со сценарием, а с чем-то иным, и каждый раз он целую минуту
вспоминал, с чем именно. С Кэтлин! И вспомнив это, взглядывал на конверт - славно было получить от нее письмо.
В четвертом часу ночи у него туго запульсировало в затылке - сигнал, что пора кончать работу Ночь таяла, а с ней отдалилась и Кэтлин, все
впечатленья о ней сплылись в один влекущий образ незнакомки, соединенной с ним лишь хрупкой общностью двух-трех часов. И теперь уж вполне можно
было вскрыть конверт.
Дорогой мистер Стар.
Через полчаса я встречусь с Вами. А на прощание вручу Вам это письмо.
Знайте, что я выхожу замуж и виделась с Вами последний раз.
Мне следовало бы сказать Вам накануне вечером, но Вас это вчера как-то мало заботило. А чудесный день сегодня было бы глупо омрачать этой
вестью и смотреть потом, как угасает Ваш интерес ко мне. Пусть лучше он погаснет сразу - когда прочтете это письмо. К тому времени Вы уж из
общения со мной поймете, что я не более как Мечта Мелкоплавающего и сама мелко плаваю (Я только что услышала это выражение от моей вчерашней
соседки по столу, она утром зашла ко мне на часок. По ее мнению, все на свете мелко плавают - кроме Вас. По-видимому, она хочет, чтобы я сообщила
Вам ее слова. Вы уж дайте ей роль, если можно.) Я очень польщена тем, что человек, окруженный таким множеством красивых женщин.