Вы уж дайте ей роль, если можно.) Я очень польщена тем, что человек, окруженный таким множеством красивых женщин... не умею кончить
фразу, но Вы поймете, что я хочу сказать. А теперь надо ехать на свидание с Вами, не то опоздаю. Всего Вам самого хорошего.
Кэтлин Мур.
Первым чувством Стара был какой-то испуг; затем в мозгу мелькнуло, что письмо утратило силу - она ведь хотела даже взять его обратно. Но тут
он вспомнил, что, расставаясь, Кэтлин назвала его "мистер Стар" и спросила адрес, - и уже, наверно, написала новое прощальное письмо. Его -
вопреки всякой логике - покоробило ее равнодушие ко всему, что случилось потом. Он перечел письмо и понял, что Кэтлин просто не предвидела такого
оборота отношений. Однако, прощаясь, она решила все-таки оставить письмо в силе, - принизив значение случившегося между ними, отмахнувшись от
того, что чувствами ее владел сегодня безраздельно он, Стар. Но он и этой безраздельности уже сейчас не верил, повторяя в памяти ход встречи, и
ореол ее померк. Дорогу, шляпку, музыку, да и само письмо - все сдуло прочь, как лоскуты толя с недостроенных стен его дома. И Кэтлин ушла,
забрав с собою жесты, тихие движенья головы, крепко сбитое, бодрое тело, босые ноги во влажном песке и прибое. Небеса полиняли, поблекли, дождь с
ветром уныло захлестали по песку, смывая серебряную рыбешку обратно в море. Миновал еще один обычный день, и не осталось ничего, кроме кипы
сценариев на столе.
Он пошел к себе наверх. На повороте лестницы Минна снова умерла; он шагал по ступенькам, забывая ее горестно, тоскливо. Перед ним простерся
пустой этаж, где за дверями не было живых и спящих. Сняв галстук, сняв туфли, он сел на край постели. Черта подведена, только еще что-то
мерещилось неконченое. И он вспомнил; ее машина до сих пор на стоянке у отеля. Он завел будильник, отводя шесть часов сну.
Переключаю рассказ опять на первое лицо. Последить теперь за моими действиями будет, я думаю, очень любопытно, потому что этого эпизода я
стыжусь. А о постыдном обычно бывает интересно читать.
Когда я на балу послала Уайта разузнать о девушке, танцевавшей со Старом, Уайт ничего у Марты Додд не выяснил, - а для меня это внезапно
стало главным интересом в жизни. И я справедливо решила, что Марта Додд - бывшая звезда - тоже непременно станет дознаваться о той девушке.
Сидеть бок о бок с предметом восхищенья коронованных особ, с кандидаткой во властительницы нашего кинокняжества - и не знать даже, как ее зовут!
Я была малознакома с Мартой и не стала обращаться к ней прямо: вышло бы слишком прозрачно. Взамен я поехала в понедельник на студию и зашла
к Джейн Мелони.
Мы с Джейн были друзья. Я привыкла смотреть на нее, как ребенком смотришь на домочадцев. Что она сценаристка, я всегда знала, но в детских
глазах сценаристы и секретари были одно и то же, только от сценаристов обычно пахло коктейлями и сценаристов чаще приглашали обедать. А говорили
о них тем же тоном, что и о секретаршах. Исключение составляла разновидность, именуемая драматургами и наезжавшая с Востока. К драматургам
относились с уважением. Но если они застревали надолго на студии, то опускались туда же, что и прочие, - в разряд низших служащих.
Рабочая комната Джейн была в "старом сценаристском корпусе". На каждой киностудии есть такой тюремный ряд каморок, которые остались со
времен немого кино и до сего дня оглашаются страдальческими стонами заточенных там поденщиков и лодырей. У нас в ходу был анекдот о том, как
новичок-продюсер посетил эти скорбные кельи и вслолошенно позвонил затем в дирекцию: "Чего они сидят там?" - "Это сценаристы, писатели наши".