Стар свернул с береговой дороги в каньон, поднялся на холмы, и пляжники остались позади. Въехав в предместье, они остановились у
бензоколонки.
- Едем теперь обедать, - сказал Стар почти просяще, стоя у машины.
- Вас ведь ждет работа.
- Нет, на вечер у меня никаких планов. Он чувствовал, что и у нее вечер свободен, спешить ей некуда.
Она предложила компромисс:
- Хотите, зайдем вон в ту закусочную? Он поглядел туда с сомнением.
- Вы это всерьез?
- Мне нравятся ваши американские полуаптеки, полу закусочные. Мне в них непривычно так и странно.
Сидя на высоких табуретках, они ели томатный суп и горячие сандвичи.
Это сближало больше, чем все предыдущее, и опасно обостряло тоску одиночества - они ощущали ее в себе и друг в друге. Вдвоем они дышали
пестрыми запахами помещения, горькими, сладкими, кислыми, вдвоем вникали в тайну подавальщицы, у которой вершки волос были светлые, а корешки
черные.
Вдвоем созерцали потом натюрморт опустевших тарелок - ломтик маринованного огурца, картофеля, косточку маслины.
На улице уже смеркалось, и в машине было так естественно дарить ему улыбку.
- Огромное вам спасибо. Я чудесно прокатилась. Дом ее был уже неподалеку. Вот начался подъем, и мотор на второй передаче заурчал гуще,
возвещая приближение конца. В бунгало, карабкавшихся на холмы, горел свет;
Стар включил фары. У него сиротливо тяжелело под ложечкой.
- Давайте условимся о новой поездке.
- Нет, - поспешно сказала она, точно ждала этих слов. - Я напишу вам письмо. Прошу прощения за все мои таинственные недомолвки, но я
прибегала к ним именно потому, что вы мне так приятны. Вам бы надо меньше загружать себя работой. И надо бы снова жениться.
- Ну зачем вы об этом, - запротестовал Стар - Сегодня все в сторону, сегодня мы вдвоем. Для вас это пустяк, быть может, а для меня - важнее
важного. Но мне бы не хотелось комкать разговор.
Не комкать - значило продолжить у нее дома, потому что они уже подъехали к крыльцу, - и она покачала головой.
- Простимся Я жду гостей Я вам забыла сказать.
- Никого вы не ждете. Но что поделаешь. Он проводил ее до дверей и стал там же - след в след, - где стоял в тот вечер. Она поискала ключ в
сумочке - Нашли?
- Нашла, - сказала она. Оставалось войти, но ее тянуло на прощанье вглядеться в него еще раз, и она повела головой налево, затем направо,
ловя его черты в последнем сумеречном свете. Она промедлила, и само собою вышло так, что его рука коснулась ее плеча и привлекла к себе, в
темноту галстука и горла. Закрыв глаза, сжав пальцы на зубчиках ключа, она слабо выдохнула "Ах", и снова "Ах", он притянул ее, подбородком мягко
поворачивая к себе щеку, губы. Оба они улыбались чуть-чуть, а она и хмурилась тоже - в тот миг, когда последний дюйм расстояния исчез.
Когда же она отстранилась, то покачала опять головой, но скорее в знак удивления, чем отказа. Значит, вот к чему пришло, и сама виновата,
где-то уже в прошлом виновата, но где же именно? Вот к чему пришло, и теперь ей с каждым мгновением невообразимей, тяжелей было оборвать
сближенье. Он торжествовал; она сердилась, не виня его, однако; но не могла же она стать участницей мужского торжества, ведь это означало
поражение.