Апатии вокруг хоть отбавляй - в Калифорнию густо стекается вялый и хищный сброд. Да издерганная молодежь из восточных штатов, мысли которой
все еще на Востоке, а тело ведет безнадежную борьбу с расслабляющим климатом. Ни для кого не секрет, как трудно здесь дается длительное, ровное
рабочее усилие.
Стар хотя и не делал на это скидку, но знал, что из новоприбывших поначалу бьет чистый родничок энергии.
Им было хорошо сейчас вдвоем. Он не заметил в Кэтлин ни штриха, ни жеста, который вступил бы в разлад с ее красотой, исказил бы рисунок. Все
в ней было стройно и согласно. Стар давал ей оценку, словно кадру фильма. В ней нет ни халтуры, ни мути, она - славная; на языке Стара слово это
означало ясную уравновешенность, тонкость и соразмерность.
Въехали в Санта-Монику, где красовались виллы десятка кинозвезд, а вокруг кишел народом лос-анджелесский Кони-Айленд. Повернули вниз, к
широкому синему морю и небу, поехали берегом, и вот наконец взморье выскользнуло из-под купальщиков и легло свободной желтой расширяющейся и
сужающейся полосой.
- Я дом себе строю, - сказал Стар. - На мысу там, дальше. А зачем строю, не знаю.
- Быть может, для меня строите.
- Быть может.
- Какой же вы милый - еще и не видав меня ни разу, воздвигаете для меня дворец.
- Он не дворец. И без крыши. Я не знал, какая крыша будет вам по вкусу.
- Нам крыша не нужна. Мне говорили, тут дожди - редкость. Можно и без... - Она оборвала фразу, и он понял - что-то ей вспомнилось.
- Прошлое мелькнуло, - проговорила она.
- Что же именно? - спросил он. - Тоже дом без крыши?
- Да. Тоже дом без крыши.
- И вы жили в нем счастливо?
- Я с одним человеком жила. Долго-долго. Слишком долго. Одна из ужасных ошибок, какие случаются в жизни. Я уже давно хотела уйти, а он все
не пускал меня. Отпускал и не мог отпустить. И в конце концов я сбежала.
Стар слушал, взвешивая, но не осуждая. Ничто не потускнело под розово-голубой шляпкой. Ей двадцать пять или около того. И красота ее
пропадала бы зря эти годы, если бы она не любила, не была любима.
- Слишком уж тесной была наша близость, - говорила она. - Нам бы, наверно, дети помогли - раздвинули бы нас слегка. Но куда тут детей, если
у дома нет крыши.
Что ж, вот он и узнал о ней хоть немного. А то вчера бубнило в голове, как на сценарном совещании:
"Мы ничего не знаем о героине. Много нам не требуется - но хоть что-то надо же знать". Теперь за ней начал обрисовываться фон
повещественней, чем голова Шивы в лунном свете.
Остановились у ресторана, среди неприятного воскресного скопления автомобилей. Вышли из "родстера", и ученый морской лев заворчал на Стара
припоминающе. Этот ластоногий зверюга, по словам его хозяина, в машине ни за что не желал ехать на заднем сиденье, непременно перекарабкивался на
переднее. Было ясно, что хозяин закабален зверем, хотя и не осознал еще своего рабства.
- Я бы хотела взглянуть на дом, который вы строите, - сказала Кэтлин. - А чаю не хочу. Чай - прошлое.
Вместо чаю она выпила кока-колы, и поехали дальше. В глаза так ярко било солнце, что Стар вынул из ящичка на приборном щитке две пары
защитных очков.