.. Конечно, они преувеличивают, но даже если на протяжении всего десяти футов... Нет, этих зрителей не сыщешь теперь,
но вам придется снова и снова прокручивать фильм, пока не засечете этот кусок.
Посадите в просмотровом побольше народа - кто-нибудь да заметит.
(Вот уж действительно:
Tout passe. - L'art robuste Seul a l'eternite.) - И сейчас придет этот принц из Дании, - сказала Кэтрин Дулан. - Он очень красивый. Хотя
высоковат, - прибавила она почему-то.
- Благодарю, Кэтрин, - сказал Стар. - Спасибо. Тронут вашим намеком на то, что среди невысоких у нас самый красивый теперь - я. Пусть
высокого гостя поводят по съемкам, и скажите ему, что в час мы с ним завтракаем.
- Ив приемной ждет мистер Джордж Боксли - вид у него отменно, по-английски, злой.
- Что ж, уделим ему десять минут. Когда она уже выходила. Стар спросил:
- От Робби не было звонка?
- Нет.
- Позвоните звуковикам, и если они могут с ним связать, то спросите вот что. Спросите у Робби, не знает ли он, как зовут тех вчерашних
ночных посетительниц. Хотя бы одну из них. А если не фамилию, то пусть даст любую деталь, примету, по которой можно бы их разыскать.
- Что еще узнать у него?
- Больше ничего. Но скажите ему, это важно - пока у него в памяти свежо. Кто они такие? Да-да, спросите его, кто они, что они. То есть...
Она ждала, опустив глаза в блокнот и быстро записывая.
- ... то есть они, возможно... сомнительной репутации? Не актрисы ли? А впрочем, это все отставить. Пусть только подскажет, как их найти.
Полисмен Малой смог сообщить немного. Две дамочки, и он их быстро выставил со студии, будьте спокойны. Причем одна сердилась. Которая? Да
одна из тех двух. У них машина стояла, шевролетка. Хотел даже номер записать. - Сердилась та, что покрасивей? - Вот уж не приметил.
Ничего Малон не приметил и не заметил. Даже на студии уже успели забыть Минну. За каких-нибудь три года. Что ж, по линии полисмена - все.
Мистера Джорджа Боксли Стар встретил отечески доброй улыбкой. Она выработалась у Стара из улыбки, так сказать, сыновней, когда Стар еще
юнцом был взброшен на высокий пост. Первоначально то была улыбка уважения к старшим; затем вершить дела на студии стал все больше он и все меньше
они, старшие, и улыбка стала смягчать этот сдвиг и, наконец, раскрылась в улыбку доброты сердечной - иногда чуть торопливую, усталую, но
неизменно адресованную всякому, кто в течение данного часа не навлек на себя гнев Стара. Всякому, кого Стар не намеревался резко и прямо
оскорбить.
Мистер Боксли не улыбнулся в ответ. Он вошел так, словно его втащили силой, хотя втаскивавших и не видно было. У кресла он остановился, но
опять-таки точно не сам сел, а был схвачен за локти двумя невидимыми конвоирами и усажен. Он молчал насупленно. Закурил предложенную Старом
сигарету, но и тут казалось, будто спичку поднесли некие внешние силы, которым он брезгливо повинуется. Стар смотрел на него с учтивостью.
- В чем-то неполадки, мистер Боксли? Романист молча поднял на Стара глаза, темные, как грозовая туча.
- Ваше письмо я прочел, - сказал Стар, отбросив любезный тон, каким молодой директор школы обращается к ученику, и заговорив "на равных" - с
оттенком почтения, но и с достоинством.
- Я не могу добиться, чтобы сценарий писался по-моему, - взорвался Боксли.