К тому же латы эти были его собственными. Он выглядел в них очень эффектно на турнире в Кенилуорте и даже удостоился нескольких
лестных слов в свой адрес от самой королевы-девственницы.Но, надев их теперь, спустя столько времени, он почувствовал, что массивный нагрудник
и стальной шлем слишком тяжелы для него, и, не выдержав их веса, рухнул на каменный пол, ссадив себе оба колена и больно ушибив пальцы правой
руки.
После этого ему несколько дней нездоровилось, и он совсем не выходил из комнаты – раз-ве что ночью, для поддержания в должном порядке кровавого
пятна. Но благодаря умелому са-моврачеванию он поправился и решил, что попробует напугать американского посланника и членов его семьи в третий
раз. Для своего появления он выбрал пятницу 17 августа и весь этот день до самого наступления темноты перебирал свой гардероб, остановив наконец
выбор на вы-сокой широкополой шляпе с красным пером, саване с рюшами на рукавах и у ворота и заржав-ленном кинжале. К вечеру разразилась гроза,
и ветер так бушевал, что сотрясались и гремели все окна и двери старого замка. Впрочем, такая погода была для него как раз то, что надо. План
его заключался в следующем. Для начала он тихонько проберется в комнату Вашингтона Оутиса, даст ему собою полюбоваться, некоторое время постояв
в ногах его кровати и бормоча что-нибудь нечленораздельное, а затем под звуки заунывной музыки трижды пронзит себе горло кинжалом. К Вашингтону
он испытывал особую неприязнь, так как прекрасно знал, что именно этот юнец имеет скверную привычку выводить своим «образцовым пятновыводителем»
знаме-нитое Кентервильское кровавое пятно. Приведя этого безрассудного и непочтительного молодо-го человека в состояние полной прострации, он
проследует затем в супружескую опочивальню посланника Соединенных Штатов и возложит свою холодную влажную длань на лоб миссис Оутис, в то же
время хрипло нашептывая ее дрожащему от ужаса мужу жуткие тайны фамильно-го склепа Кентервилей. Насчет маленькой Вирджинии он пока ничего
определенного не приду-мал. Она ни разу его не обидела и, кроме того, была очень славной и доброй девочкой. Пожа-луй, будет достаточно обойтись
парой-другой глухих стонов из шкафа, а если она не проснется, он подергает дрожащими скрюченными пальцами за ее одеяло. А вот близнецов он
проучит как следует. Первым делом он усядется им на грудь, дабы из-за нехватки воздуха их стали мучить кошмары. Затем, поскольку кровати их
стоят совсем рядом, он расположится между ними, при-няв облик холодного зеленого трупа, и не сдвинется с места до тех пор, пока их окончательно
не парализует страх. Тогда он сбросит саван и, обнажив свои белые кости, примется, вращая одним глазом, ползать по комнате, изображая
«Онемевшего Даниила, или Скелета-самоубийцу». Это была одна из самых эффектных его ролей, всегда производившая на всех невероятно сильное
впечатление, – ничуть не хуже его знаменитого «Безумного Мартина, или Неразгаданной Тай-ны».
В половине одиннадцатого вся семья, как можно было судить по звукам, отправилась спать. Но еще какое-то время из спальни близнецов доносились
дикие взрывы хохота – как вид-но, мальчишки со свойственной школьникам беззаботностью резвились, перед тем как лечь в постель. В четверть
двенадцатого в доме наконец воцарилась полная тишина, и, как только пробило полночь, он отправился выполнять свою благородную миссию. О стекла
билась сова, ворон каркал на верхушке старого тиса, ветер блуждал вокруг дома, стеная, словно неприкаянная душа. Но Оутисы безмятежно спали, не
подозревая о том, какое их ждет испытание, и ветру с дождем не удавалось заглушить ритмичное похрапывание посланника Соединенных Штатов.