– Ну что за глупости вы говорите! Для этого всего лишь надо лечь в постель и задуть свечу. Вот бодрствовать – это гораздо труднее, особенно в
церкви. А для того, чтоб уснуть, не нужно никаких усилий. С этим справится и грудной младенец, хоть он почти ничего не соображает.
– Я не сплю уже триста лет, – печально промолвил призрак, и прекрасные голубые глаза Вирджинии широко раскрылись от удивления. – Триста лет я не
знаю сна и чувствую себя бес-конечно уставшим!
Лицо Вирджинии затуманилось, губы ее задрожали, словно лепестки розы. Она подошла к привидению, опустилась на колени и заглянула в его древнее,
морщинистое лицо.
– Бедный, бедный призрак, – едва слышно проговорила она. – Неужели ты не знаешь тако-го места, где мог бы уснуть?
– Далеко-далеко отсюда, там, за сосновым бором, – отвечало привидение тихим, мечта-тельным голосом, – есть маленький сад. Трава там высокая и
густая, среди травы белеют цветы болиголова, подобные большим звездам, и всю ночь там поет соловей. Да, всю ночь не смолкая поет соловей,
холодная хрустальная луна бесстрастно взирает вниз, и могучий тис простирает над спящими свои исполинские ветви.
Глаза Вирджинии заволокли слезы, и она спрятала в ладони лицо.
– Ты говоришь о Саде Смерти? – прошептала она.
– Да, я говорю о нем. Как, должно быть, прекрасна Смерть! Как хорошо лежать в мягкой, теплой земле, зная, что над тобой колышутся травы, и
слушать вечную тишину. Как хорошо, что нет ни вчера, ни завтра, что можно забыть о ходе времени и навеки забыться, обретя наконец покой. Знаешь,
ты мне можешь помочь. Ты можешь отворить для меня врата Храма Смерти, ибо с тобой Любовь, а Любовь ведь сильнее Смерти.
По телу Вирджинии прошла холодная дрожь, и некоторое время между ними царило мол-чание. Ей казалось, будто все это жуткий сон.
Потом снова заговорил призрак, и голос его звучал подобно вздохам ветра.
– Ты читала древнее пророчество, начертанное на окне библиотеки?
– О, много раз! – воскликнула девочка, поднимая на привидение глаза. – Я успела его вы-учить наизусть. Оно написано какими-то старинными
причудливыми буквами, так что сразу их трудно прочесть. Там всего лишь восемь строчек:
Когда по воле девственницы юной
Молитву вознесут уста Греха,
Когда миндаль засохший ночью лунной
Цветеньем буйным поразит сердца,
А малое дитя проронит тихо слезы,
Дабы они с души все скорби смыли,
Тогда настанет мир, уйдут из замка грозы
И снизойдет покой на Кентервиля.
Только я не понимаю, что это значит.
– А это значит, – печально промолвил дух, – что ты должна оплакивать мои прегрешения, ибо у меня не осталось слез, и молиться за мою душу, ибо у
меня не осталось веры. И тогда, если ты будешь оставаться такой же доброй, чистой и кроткой, Ангел Смерти смилуется надо мной. Страшные видения
будут преследовать тебя в темноте, злые голоса станут шептать тебе на ухо ужасные вещи, но они не причинят тебе никакого вреда, ибо все темные
силы ада бессильны пред чистотою ребенка.
Вирджиния ничего не говорила в ответ, и призрак, глядя на ее склоненную златовласую голову, принялся в отчаянии ломать руки. Вдруг девочка
встала. Лицо ее было бледным, глаза как-то странно сияли.
– Я не боюсь, – сказала она решительно. – Я попрошу Ангела смилостивиться над тобой.
Издав негромкое радостное восклицание, призрак поднялся на ноги, взял ее руку и, со ста-ромодной грацией, низко склонившись, поднес к губам и
поцеловал. Пальцы его были холодными как лед, а губы жгли ее руку как огонь, но Вирджиния не отпрянула от него, и он повел ее за руку через весь
полутемный зал.