Нужно, однако, заметить, что ему было совсем нелегко заставить себя прибегнуть к названному средству защиты от ржавчины. И все же
как-то вечером, когда семья сидела за обедом, он пробрался в спальню к мистеру Оутису и стащил пузырек с маслом. Поначалу он чувствовал себя
слегка униженным, но очень скоро вынужден был признать, что изобретение это и в самом деле небесполезно и неплохо ему помогает.
Несмотря на все эти меры предосторожности, его не оставляли в покое. Поперек коридора постоянно протягивались веревки, и он то и дело падал,
цепляясь за них, а однажды, совершая свой обход в облачении «Черного Исаака, или Охотника из Хоглейского леса», он поскользнулся и сильно
расшибся, так как близнецы намазали пол жиром, начиная от входа в Гобеленовый зал и заканчивая верхней площадкой дубовой лестницы. Эта гнусная
проделка настолько его разгневала, что он решил предпринять еще одну, и окончательную, попытку защитить свое попранное достоинство и высокий
статус Кентервильского привидения, представ следующей же ночью перед дерзкими воспитанниками Итона в своем любимом образе «Отважного Руперта,
или Графа Без Головы».
Он не выступал в этой роли уже более чем семьдесят лет – собственно, с тех самых пор, как до того напугал прелестную леди Барбару Моудиш, что
она неожиданно расторгла помолвку с дедом нынешнего лорда Кентервиля и сбежала в Гретна-Гринс красавцем Джеком Каслтоном, заявив, что ни за
какие коврижки не станет женой человека, семья которого позволяет всяким привидениям кошмарного вида разгуливать в сумерках по террасе. Бедняга
Джек вскоре после этого погиб от пули лорда Кентервиля на дуэли, состоявшейся на Уондсвортском лугу, а леди Барбара, сердце которой не выдержало
утраты, менее чем через год умерла в Тенбридж-Уэллсе.Так что можно с уверенностью утверждать, что выступление Кентервильского привидения в
образе Руперта имело во всех отношениях грандиозный успех. Однако для этой роли требовался чрезвычайно сложный грим (если, конечно, можно
применить такой сугубо театральный термин по отношению к одной из величайших загадок сверхъестественного мира, или, выражаясь по-научному,
«естественного мира высшего порядка»), и ему пришлось потратить добрых три часа на приготовления. Наконец все было закончено, и он остался очень
доволен своим видом. Правда, большие кожаные ботфорты, которые являлись неотъемлемой частью этого костюма, были ему великоваты, а один из
седельных пистолетов куда-то запропастился, но в целом, как ему казалось, наряд на нем выглядел превосходно.
Ровно в четверть второго он выскользнул из стенной панели и стал красться по коридору. Добравшись до комнаты близнецов (она, должен упомянуть,
называлась «Голубой спальней», по цвету портьер и обоев), он обнаружил, что дверь слегка приоткрыта. Желая как можно эффект-нее обставить свое
появление, он широко распахнул ее, и в тот же миг на него упал тяжелый кувшин с водой, пролетев мимо его левого плеча в каких-то нескольких
дюймах, но успев обру-шить на него целое море воды, так что на нем и сухой нитки не осталось. Тут же из-под балда-хина широкой кровати раздались
взрывы сдавленного хохота.
Потрясение для его нервной системы было столь велико, что он опрометью кинулся в свою комнату, а на следующий день слег от жестокой простуды.
Хорошо еще, что накануне он не брал с собой своей головы, а то не обошлось бы без тяжелых осложнений для его ослабленного организма.
После этого он оставил всякую надежду запугать этих нецивилизованных американцев и, как правило, довольствовался тем, что бродил по коридорам в
войлочных комнатных туфлях, замотав шею толстым красным шарфом от сквозняков и не выпуская маленькой аркебузыиз рук на случай нападения
близнецов.