Ужас, пережитый им в день первого выступления, показался ему ничтожным, смешным и постыдным. Все, пережитое им доселе все, что он наивно полагал мучительным, страшным или хотя бы неприятным, все скукожилось и померкло. Все забылось в тот миг, когда Байхина обступила стайка детей со старческой шаркающей походкой и лицами изжелта-бледными, как жеваная бумага.
Когда Хэсситай поманил Байхина к себе, тот не мог сдержать вздоха облегчения. Чего бы ни потребовал сейчас Хэсситай - все лучше, чем стоять посреди безмолвных детей и гадать, кого из них желание жить покинуло настолько, что он не дотянет до вечера.
- Все уже уговорено, - прошептал Хэсситай, увлекая Байхина за собой. Работать будем в больничной часовне. Места там предостаточно, на всех хватит... а в случае чего можно прикинуться, что молебствие идет.
В пустой часовне каждый шаг отдавался гулко и торжественно. У Байхина малость полегчало на душе: пожалуй, больше всего его угнетали не лица обреченных - такое лицо он и сам видел когда-то в собственном зеркале, - а тишина... тишина в набитой детьми больнице.
- Пожалуйте в алтарную, - окликнул Байхина маленький тощий священник с морщинистым, как пустой кошелек, личиком. Голос у худосочного старичка оказался неожиданно звучным.
Байхин замешкался, заоглядывался в поисках алтарной в незнакомом храме. Огромный детина с угрюмой рожей бесцеремонно снял сумку с его плеча и понес куда-то за раздвижные панели с изображением Бога Исцелений и творимых им чудес.
- Если кто нагрянет, отсиживайтесь здесь, - хмуро произнес детина. - В алтарную никто сунуться не посмеет.
- А нам, выходит, можно? - не удержался от вопроса Байхин.
- Вам - можно, - с прежней мрачностью ответил детина. Байхин почел за благо сменить тему.
- Тут канат где-нибудь закрепить получится? - поинтересовался он. Детина призадумался.
- Если только вон там... видишь? Ну вон же крюки торчат... на них еще в праздничные дни светильники цепляют.
Байхин высунул из алтарной задранную голову, вгляделся озабоченно - и ахнул. Крюки торчали чуть не под самым куполом часовни. Светильники на них вешал не иначе как сам Андо - крылатая ипостась Бога Исцелений.
- Я туда не долезу! - ужаснулся Байхин.
- К левому крюку лесенка ведет... а на правый можно петлю закинуть, посоветовал детина.
Байхин закрыл глаза, помолился Богу Исцелений в самых непристойных выражениях, какие только пришли ему на ум, открыл глаза и полез по узенькой шаткой лесенке. Он всегда сам закреплял канат, как и полагается настоящему киэн... но с какой бы охотой он передоверил на сей раз это дело кому угодно! А ведь ему еще раз придется карабкаться наверх по ветхим ступенькам - уже для того, чтобы ступить на натянутый канат... и лучше уж подавить неожиданный приступ малодушия и освоиться с ненадежной лестницей сейчас, чтобы не сверзиться с нее в приступе дурноты прямо перед публикой. Полно, Байхин, да что за ребячество - страшиться такой ерунды! По канату ходить не боишься, а лестницы вдруг испугался... не себя, так хоть мастера своего постыдись... а кстати, куда он запропастился?
- Тебе помочь? - крикнул Хэсситай, показываясь из алтарной.
- Нет, спасибо, я сам, - прокричал в ответ Байхин, старательно выцеливаясь.
Петля легла точно на противоположный крюк. Байхин удовлетворенно хмыкнул, закрепил канат на своей стороне часовни, вытер потные ладони прямо о штаны и принялся спускаться вниз.
В алтарной было тесновато. Кроме Хэсситая и тощего священника, в уголке примостился с пестрым тряпичным мячом в руках тот самый врач, с которым Хэсситай сговаривался о выступлении, - существо на первый взгляд робкое и слабосильное донельзя. Торопливо накладывая на лицо грим, Байхин нет-нет да косился то на врача, то на священника. Этих двоих тоска смертная обошла стороной...