- Может, еще раз пропустим? - осторожно предлагает генерал.
- Зачем? - пожимает плечами Жирмундский. - Все мы знаем, что это липа.
- Я не физик, - говорю я. - Физику забыл со школьных лет, да тогда нас такой и не учили. Все мы знаем о физике только то, что читаем в газетах, названия да имена. Эйнштейн, Дирак, атом, вакуум, протон, нейтрон, позитрон. И если не отталкиваться от липы, то кто из нас, прочитав этот диалог в какой-нибудь книге, усомнился бы в его правдоподобии?
Жирмундский пытается возразить:
- Я бы рискнул. Почему испытания проходят в кабинете, а не в лаборатории?
- А если кабинет, скажем, соединен с лабораторией? Бывают же такие совмещения, - предполагает генерал и продолжает: - А что, если эту дезу вернуть Ягодкину? Ведь он знает о физике не больше нас.
- Он передаст ее Отто Бауэру. В точности, как в шифровке, - отвечает майор.
- Вы думаете, Бауэр знает физику лучше? А экспертов здесь под рукой у них нет. Есть смысл, майор, выпустить дезу с Бауэром, определенно есть. Пошлите ее Немцовой с нарочным, сговоритесь по телефону, подскажите ей, как вести себя с Ягодкиным. Ну а мы посмотрим, как развернутся события.
Жирмундский, забрав пленку, уходит. Мы остаемся вдвоем с генералом. Один на один. И я предвижу все, что он мне сейчас скажет.
И он говорит именно то:
- У тебя две ошибки, Соболев. И серьезные. Еремин и Родионов. Убийцу, конечно, не жалко, но живой он был бы нужнее нам, чем мертвый.
- У меня три ошибки, Иван Кузьмич. - Я обращаюсь к нему так, потому что мы вдвоем и разговор неофициальный. - Третья - Челидзе. Мои сотрудники упустили его.
- Сбежал?
- Вчера ночью. Или заметил слежку, или испугался встречи с Ягодкиным. А может, и то и другое. Не выходя из подъезда, через окно в лестничной клетке спустился по прилегающей к стене пожарной лестнице и удрал на своей машине.
- Объявлен розыск?
- Да. Уже размножена и разослана его фотокарточка.
- Найдем. - Генерал неожиданно снисходителен. - Главное сделано: то, что ты предвидел, ты и доказал. Количество фактов перешло в качество. Косвенные улики легли по прямой... Если Бауэр клюнет на приманку, мы охотно пожелаем ему успеха в доставке дезы по адресу. Воображаю рожи его хозяев, когда их эксперты обнаружат липу. Когда возьмешь Ягодкина?
- Сегодня Немцова отдаст ему катушку с пленкой. Завтра он передаст ее Бауэру. Тогда и возьмем.
- Слушай... а если не брать? Если поиграть с ним и с его хозяевами?
Я думаю об этом.
- Бессмысленно, товарищ генерал. Ягодкин сам себя проиграл. Кто ему станет верить после этой пленки?
- Ты прав. Стало быть, действуй...
21
В кабинете меня поджидает Жирмундский.
- Как генерал? Все еще рассержен?
- Нет, доволен. Даже очень доволен. Правда, с оговорками. Еремина он нам не простит. Да мы и сами себе не простим...
Жирмундский согласно кивает. Что ж поделаешь: наша вина.
- Отослал Немцовой катушку?
- Тотчас же. И с ней поговорил.
- Не подведет?
- Нет. Сделает, что требуется. Жду ее звонка.
Я молчу с чувством охотника, выследившего добычу. Нервы как струны. Даже в голове отзвук. Звенит.
- А как с Челидзе?
- Послал Булата в Тбилиси. Он там всю Грузию подымет. Тем более что у Челидзе брат в Тбилиси.
Зачем-то перебираю на столе какие-то папки. Заглядываю в блокнот, хотя и знаю, что ничего в нем не записывал. Время течет медленно-медленно, как жидкий мед. Десять минут, двадцать, час... Говорить не хочется. Наконец-то долгожданный звонок.
- Соболев слушает. Здравствуйте, Раиса Григорьевна... Был, говорите, сейчас же ушел? И катушку взял? Хорошо. Спешил? Ясно зачем. Немедленно звоните, как только опять появится. Очень важно, каким он появится. Вы поняли, Раиса Григорьевна? Прекрасно. Жду.
Жирмундский ни о чем не спрашивает. Он все понял.
- Я думаю, он в "Националь" поехал.
- Я тоже. Будут вместе прослушивать.