Он уходит нетвердой походкой, словно чего-то недосказал, недопонял, не предугадал. Что я скажу о нем? Человек совершил ошибку, не вдумываясь в ее скрытый смысл. Доверился преступнику... Стоп! Мы еще не доказали, что Ягодкин преступник. Любое дознание - это логический процесс, в котором из верных посылок делается единственный непреложный вывод. У нас же спорные посылки и спорные выводы. Чтобы сделать их бесспорными, мы как бы опрокидываем дознание вверх тормашками и начинаем с несомненности и непреложности окончательного вывода. Для этого надо найти лишь такие же верные и бесспорные посылки.
15
Чачин знал, что найдет. Именно то, что было нужно полковнику Соболеву, - изнанку страсти Ягодкина-филателиста.
Накануне вечером Чачину позвонила Лялечка и пригласила в гости к Ягодкину. При этом пояснила, что собираются все к восьми часам, а Чачин должен прийти на полчаса раньше потому, что Михаил Федорович хочет познакомиться с ним не при людях, а наедине. Но пусть Чачин не беспокоится. А войти в ягодкинский кружок стоит: там интересно и весело.
Чачин и не беспокоился. Он заранее настроил себя как студент-отличник, приглашенный на беседу к профессору. И, знакомясь с Ягодкиным в передней - тот сам открыл ему дверь, - Чачин не суетился, скромно и почтительно назвал себя: "Чачин Сережа. Очень благодарен вам за приглашение, Михаил Федорович". И сказал это, не теряя самоуважения, с расчетом, что Ягодкин это поймет и оценит, как почтительный интерес неофита филателии к ее корифею, однако неофита, не оставляющего надежды этим корифеем стать.
И Ягодкин, должно быть, именно так и понял его, когда, чуть улыбнувшись, сказал:
- Спасибо, Сережа. Проходите прямо в кабинет.
Кабинет выглядел скромно, без деревянных резных, костяных или керамических украшений, без бронзы и свечей в диковинных подсвечниках только стенды с книгами, письменный стол и вертящаяся этажерка с энциклопедическими словарями: общим трехтомным, медицинским, географическим, литературным и даже дипломатическим, который Чачин до сих пор и в глаза не видывал.
- Интересуетесь, где же коллекция? - усмехнулся Ягодкин, когда Чачин, неравнодушный к полкам с книгами, внимательно разглядывал переплеты. - Она вон на тех, двух полках за столом, видите кляссеры в желтых, кожаных переплетах? Но знакомиться с ней будете потом, а сейчас давайте знакомиться сами. Знаете, как филателисты говорят: "Познай самого себя, познай друга, а потом уже раскрывай перед ним свои сокровища". Впрочем, не только филателисты. Это я к нашей страсти восточную мудрость приложил.
- Я часть вашей коллекции уже видел, - сказал Чачин. - У вас есть и то, чего мне не хватает, хотя серийность у меня другая.
- А именно? - поинтересовался Ягодкин.
- В серии Героев Советского Союза у меня не хватает кое-каких полярников. Может быть, у вас есть дубли?
- Дубли есть, - усмехнулся Ягодкин, - только давайте не о дублях. И вообще не о марках - давайте о вас. Где учились, что кончили?
- Филологический.
- А как с работой?
Чачин засмеялся.
- Сейчас будете удивляться: филолог и вдруг на административной работе. Именно так. Секретарь-референт у одного профессора.
- И за границу, значит, не по делам едете?
- Не по делам. Скорее как отдохновение от дел. Это мне начальство прогулку устраивает. К западным немцам.
Ягодкин вдруг задумался: сказать или не сказать? Именно так и понял его задумчивость Чачин. Потом, видимо, решил, что сказать пора. Пожевал губами и заметил как бы вскользь:
- Будете в Кёльне, я вам один адресок дам. Как филателист филателисту. Крохотный магазинчик - с виду и не приметишь. А внутри марочная Голконда. Найдете какое-нибудь полярное сокровище - берите. Сменяемся с вами на любой интересующий вас дубль.
Раздался звонок.