А вечером, размышляя об этом непонятном визите, я вспомнил две фразы посетителя: первую - "Я к вам от дяди Феди. Он ждет посылку" и вторую - "Так почему же вы не отвечаете как положено?". А вдруг это пароль? Значит, был другой Ягодкин, который знал дядю Федю и мог ответить как положено. Происшествие это меня очень встревожило, и я решил, что нужно обо всем рассказать вам. А вы уж разберетесь, что надо делать".
К письму приложена визитная карточка автора с адресами и телефонами его поликлиники и квартиры.
Я долго молчу, пока не вмешивается Жирмундский:
- Ну что скажешь, дядя Коля?
- Раздумываю.
- О чем? Пожалуй, все ясно... Иностранец шел к сгоревшему Ягодкину, но дворницкая и соседний дом уже снесены, соседи разъехались - спросить не у кого. Ну и узнал адрес Ягодкина в ближайшем окошечке Мосгорсправки.
- Мосгорсправка дает адрес дома, а не места работы.
- А может быть, он заходил и домой, узнал у соседей, где работает Ягодкин?
- Почему у соседей?
- Может быть, дома никого не застал.
- А почему он не пошел к Ягодкину в киоск? Для связного это было бы разумнее.
- Возможно, ему дали явку в дворницкую.
- Опять "может быть" и "возможно". Вот ты и проясни. Побывай у Ягодкина или позвони ему, пригласи к себе. Для него это даже лучше: сплетен не будет. Да и я смогу зайти на разговор.
- Значит, мне допрашивать? - удивился Жирмундский.
- Не допрашивать, а расспросить. И не только о происшествии, а и о жизни вообще. Женат или холост, как живет, чем интересуется, с кем дружен. Так сказать, прощупать личность, характер, реакцию на вопросы, склад мышления. Если нужно будет, я вмешаюсь.
Жирмундский удивлен еще более, недоумевающий взгляд, полное непонимание моей пристрастности.
- Неужели ты его в чем-то подозреваешь? - почти растерянно спрашивает он.
- Нет, конечно, - разъясняю я. - Просто хочется знать побольше об авторе письма.
Больше всего терзало меня сомнение или совпадение, если хотите, - еще один двойник Ягодкина! Случайно? Вероятнее всего, именно так. Наверно, Соболевых в Москве десятки, и наверняка есть среди них и Николай Петрович. Так стоит ли удивляться, что к нам в поле зрения попал еще один Ягодкин?..
На другой день Жирмундский уведомил меня по телефону, что автор письма уже получил пропуск и направляется к нему в кабинет.
Подождав чуток, захожу туда и я. Вхожу без стука, и Ягодкин тотчас же оборачивается. Ничего знакомого в нем - никогда его не видел. Высок, худ, недлинные волосы с проседью, подстриженные усы и черноморский загар: видно, недавно приехал с юга.
Я в штатском, звания моего он не знает, и потому я вежливо, но деловито обращаюсь к Жирмундскому:
- Разрешите поприсутствовать, товарищ майор.
И в ответ на согласный Сашин кивок сажусь позади Ягодкина.
- Вы можете поподробнее описать этого иностранца? - спрашивает Жирмундский.
Ягодкин отвечает не сразу, подумав, словно вспоминая, и в голосе его не слышно ни настороженности, ни волнения.
- Отчего же, конечно, могу. Помню довольно ясно - хорошо рассмотрел. О том, как был он одет, я уже вам писал, а вообще: ростом пониже меня, не атлет, даже со склонностью к полноте, блондин, стрижен коротко, вроде меня, глаза чуть прищуренные с пронзительным, изучающим вас взглядом, ни усов, ни бороды, даже модных теперь бачек нет, а нос прямой, чуть-чуть с горбинкой.
- Ну что ж, - замечает Жирмундский. - Описание довольно подробное. Можно с вашей помощью сделать фоторобот.
- Пожалуйста, - соглашается Ягодкин.
- А вы не можете указать тех, кто еще видел его в поликлинике?
- Мои пациенты, ожидавшие приема. Фамилии и адреса можете записать по лечебным карточкам. Я скажу, чтобы вам дали их в регистратуре.
Жирмундский вежлив и дружелюбен. Расспрашивает, по-деловому интересуется.