Тот попытался отмахнуться, но она закричала:
Убийцы!
Толпа умолкла, и в абсолютной тишине неестественно громко зазвучали тяжелые шаги солдат. Министры принялись оборачиваться, послышались первые крики. Но удивительное дело: люди не расходились, словно не верили в угрозу.
Первый воин уверенно подошел к чиновникам, и короткий меч в его руках заплясал танец смерти. Мора увидела, как брызнула кровь, как упал мужичина в белой тоге, держась за перерезанное горло. Стоящие рядом с ним министры лишь руками закрывались от лезвия, вскрикивали и грохались на пол, как кули с зернами фоенума.
Осознав происходящее, Квинт бросил девушке:
Уходи как можно быстрее! Постарайся подняться к себе и запрись! Ну же!
Седовласый министр, закованный в доспех, молниеносно вытащил длинный меч из ножен на поясе, толкнул под гладиусы убийц впереди стоящего старика в простой черной линумной одежде и принял боевую стойку.
Прекратить! завыл он. Я приказываю прекратить!
Один из псевдостражников скинул мешавший плащ. Море показалось, что он был рожден для этого страшного момента. В своем стремительном танце он двигался с невероятной ловкостью для такого массивного телосложения. Под его кожей прокатывались волны стальных мускулов. Министры перед ним даже не успевали вскрикнуть. У его ног в собственной крови лежали как минимум десять трупов.
«Уходи, дура! Уходи!»
Но Мора понимала, что с больной спиной вряд ли удастся прошмыгнуть незамеченной. Поэтому она, понимая всю глупость ситуации, заслонила собой дверь, ведущую в покои-зал Безымянного Короля. Квинт оказался прав! Люди Гекторав этом сомнений быть не могло! воспользовались неразберихой и попытались прорваться к Владыке.
«Ну, и ладно. Я и так живу дольше положенного».
Не хотелось умирать. Она с болезненным осознанием поняла, что зря не сходила к отцу. Надо было увидеть, как он сломался после гибели семьи! Мора ничуть не жалела его. Многое бы отдала, чтобы взглянуть ему в глаза и всё-всё рассказать.
«Интересно: как бы отреагировала мама? Обняла бы?».
Убийца прыгнул, и седовласый министр принялся отступать под страшными, невероятно быстрыми ударами лезвия гладиуса. Казалось, вот-воти чиновник рухнет, как подкошенный, на мраморные плиты. Но он держался. Звякали и отлетали пластины панциря. Его длинный меч дергался, с трудом парируя удары.
Некоторым чиновникам удалось проскользнуть мимо смертоносных ублюдков. Толкаясь друг с другом, министры бежали в сторону кухнижалкие трусы, ценившие лишь собственную никчемную жизнь. Седовласый же по-прежнему отбивался от гладиуса убийцы. Он едва стоял на ногах, из многочисленных ран на руках обильно текла кровь. Еще немногои ему конец.
Помощь пришла неожиданно: Квинт выхватил нож, спрятанный под плащом, и метнул во врага. Лезвие вонзилось точно в горло. Ублюдок споткнулся, упал на колени, хватаясь свободной рукой за костяную рукоять, и окинул взором галерею. Пузырясь, кровь хлынула мощным потоком на бронзовые доспехи, затемна пол. Раздался звон железа: это гладиус убийцы выпал из ослабевших рук.
Минус один.
«Где же охранники-палангаи?»
Мора не сразу поняла, что сжимает трость слишком сильно. На ладони отпечатались контуры рукояти. Внутренний голос умолял покинуть как можно скорее место битвы, приходилось усилием воли заставлять себя стоять на месте.
Квинт попытался было схватить валяющийся на полу гладиус, но второй убийца рванул к нему. Его короткий меч превратился в стальной вихрь. Лишь каким-то чудом королевскому министру удавалось вовремя уходить от ударов.
Седовласый потерял равновесие и растянулся на полу, истекая кровью. И даже в таком состоянии он пытался доползти до ублюдка.
Прекратить! кричал он. Прекратить, дагулы тебя дери!
Второй убийца был выше Квинта на целую голову и гораздо шире в плечах, что давало ему некоторые преимущества в бою. Его улыбка сверкала, как остро заточенный клинок, а в глазницах горела чернильная бездна. Воин чувствовал собственное превосходство и играл с жертвой. Остальные министры разбежались, а потому на пути у него были лишь Квинт да Мора.
«Не хочу умирать! Не хочу!»
Хватит! хрипел сквозь зубы седовласый. Он с трудом ворочал языком. Хватит пре кра
Когда убийца поднял руку, дабы снести голову противнику, Квинт неожиданно быстро подскочил к нему и резко дернул его кисть. Раздался громкий хруст. Лицо ублюдка исказила гримаса боли, из глотки вырвался отчаянный вопль.
Мора не поверила глазам: королевский министр превратился в размытый силуэт, закружившийся вокруг врага. Вот брызнули глаза псевдостражника. Вот обе его руки одновременно неестественно выгнулись словно сами собой
А затем ублюдок рухнул на пол со сломанной шеей.
Квинт, тяжело дыша, стоял в трех шагах от него. Лицо раскраснелось, по щеке стекала капля кровисвоя или чужая?
Оба воина и десятки министров были мертвы.
Глава седьмая. Тиберий
Ледяная пустыня
Трупы старейшины Актеоуна и демортиуусов нашли на следующий анимам. Лекарь, обнаруживший тела, рассказывал, что едва вышел поглазеть на звезды и подышать свежим воздухом, как от острого запаха гнили свело живот. Бедняга вспомнил слова королевского прокуратора о белой смерти и полез в переносной домик служителей дагулов. За потестатемы сна наросшие костяные кольца на пальцах Актеоуна и демортиуусов отвалились, позволив зараженной крови свободно циркулировать по телу. Трупы начали ужасно смердеть, раздулись, словно кожаные бурдюки, наполненные водой, а шкуры и одеяла под ними пропитались липким гноем, из-за которого пришлось сжечь переносной домик.
Тиберий беспокоился за палангаев, но оказалось, что загадочная болезнь, свалившая всех членов экспедиции, исчезла. По заверениям врачевателя солдаты были абсолютно здоровы. Королевский прокуратор сам чувствовал себя намного лучше: суставы не болели, жар прошел, больше не слышались голоса в ночи. Мышцы окрепли настолько, что, казалось, он в одиночку смог бы дотащить все сани до дагула.
Пока Немерий муштровал палангаев на снежном поле за переносными домиками, Тиберий обходил бегунки, проверял крепления и пересчитывал оставшиеся припасы.
Мороз кусал щеки, пробирался под шапку, отчего та сжимала голову тисками. Пальцы потеряли чувствительность, не спасали даже рукавицы с тройной подкладкой. Сколько не пытался дышать на них или греть подмышкаминичего не помогало.
Зато из-за морозов не сыпал снег и очистилось от свинцовых туч небо. Мелкие красные, желтые, зеленые и синие звезды блестели, как крохотные алмазы. Даже не верилось, что вчера при одном взоре на них страх сковывал тело.
В свете ярко горящей Луны Тиберий обошел бегунки и, убедившись в их надежности, приказал палангаям собираться. Солдаты делали всё молча, быстро, но не торопливо: нагружали сани толстыми и прочными веревками, оружием, запасами еды, лыжами, привязывали специально заготовленные кости филейширокие, длинные и прочные. Из этих костей позже соорудят огромные бегунки, на которые положат Положат что или кого? Дагул оказался гораздо больше, чем планировали в королевском замке.
«Больше? Да он огромен!»
Но Тиберий старался не думать об этом. Пока надо лишь добраться до павшего ящера, а там посмотрим.
Вероятно, удастся как-то его живить. А может до Сира даже коснуться нельзя: по легендам простые смертные тут же сгорали в священном огне, если дотрагивались до бога. Впрочем, прокуратор особо не верил в глупые выдумки. Чем больше смотрел на дагула, тем сильнее убеждался, что тот практически не отличается от некоторых ползучих тварей в подземных переходах Юменты.
«Хвала богам, что нет рядом со мной старейшины Актеоуна».
Страшно? спросил Немерий, наблюдавший вместе с ним за павшим ящером. Они стояли перед входом в своей переносной домик.
Конечно. Так долго ждал этого момента. Не поверишь, но колени трясутся, как у ребенка, нагруженного мешками с зерном.
Красивое сравнение. Надо запомнить.
Может, стоит оставить часть палангаев в лагере? Не опасно ли бросать все силы на дагула?
Мимо пробежал палангай, держащий в руках связку мечей.
Боюсь, никто не захочет торчать здесь, сказал Немерий.