Вокруг меня горели четыре жар-камня, но им не удавалось справиться с холодом на поверхности. Сколько бы я ни пытался отогреть окоченевшие пальцы в пламени, ничего не получалось. И мне было наплевать. Дрожа и облокачиваясь на воткнутое в снег копье, я стоял и любовался звездами. В нескольких эмиолиусах позади зияла дыра, из которой выбрался на поверхность.
Обладая талантами поэта или хаята, смог бы описать чувство, всецело охватившее меня. Смог бы в красках обрисовать сияющую серебряную корону вокруг луны. Смог бы передать тот страх, каскадами изливающийся со звезд. Смог бы. Но я не поэт. А потому мне оставалось довольствоваться лишь неясными, невыразимыми эмоциями. Будь сейчас рядом Териф, то, думаю, ему бы удалось расписать всё в красках.
Я подул на руки, поплотнее укутался в одеяло. Скоро потребуется вновь лезть в дыру, чтобы согреться. Уже три раза так спускался-поднимался. И каждый раз себя буквально приходилось заставлять сдвигаться с места. Я напоминал нашедшего клад нищего: черными от грязи пальцами достаю монеты и не могу оторваться от золотого блеска. Мало, мне так мало
«Где же ты, бог? Почему не встанешь рядом со мной и не разделишь эту суровую красоту?»
Иногда взгляд цеплялся за циклопические фигуры дагулов, навечно повисших в небесах, и тогда я не мог понять, почему раньше не обращал внимания на них? Ящеры словно вдруг становились центром мироздания; Луна и звезды как будто тускнели. Величественные Ияс, Сир и Рах. Боги, отдавшие собственную кровь и взамен получившие имя Безымянного Короля Мою спину пронзало от боли, и в голове начинала крутиться лишь одна мысль: «я помню дагулов». Откуда? Наверное, из той, прошлой жизни, что острыми осколками вонзалась в меня во снах.
Стоило отвести глаза, как тут же забывал о существовании летающих ящеров и всё внимание переключалось к страшным небесам. За те мгновения, что отвлекался на дагулов, звезды как будто меняли расположение. Даже луна приобретала алый оттенок. И легкий ветер подхватывал меня и уносил все дальше и дальше от ледяной пустыни.
«Группа должна выйти на поверхность».
Эта мысль отрезвила. Я вновь оказался заложником собственного тела, ощущение ирреальности происходящего улетучилось. Пошевелил сначала одной ногой, затемдругой. Стоп практически не чувствовал, онемение распространилось до самых икр. Тревожный знак.
Я кое-как доковылял до дыры, опустился на колени, огляделся. Насколько хватало глаз, вокруг простиралась безжизненная снежная пустыня. Лишь впереди можно рассмотреть крошечные отсюда горы. Попытался прикинуть, где может находиться Венерандум. Когда только выбрался на поверхность, то первой мыслью было разглядеть Верхний Город, но мои мечты не сбылись.
Вокруг лишь сугробы и белая гладь.
Я взял горсть снега, помял в руках, наслаждаясь ледяным покалыванием, а затем поднес к лицу и понюхал. И, конечно же, ничего не ощутил.
Пора вернуться к группе и рассказать о том, что мне удалось выбраться. Остальные обязаны оказаться здесь! Обязаны посмотреть на звездное небо и удивиться тому, как раньше боялись выходить из пещеры!
Я опустил голову, пытаясь совладать со все нарастающим гневом. Взгляд зацепился за дыру. Перед мысленным взором пронеслись воспоминания последних трех анимамов. Взобравшись на самый верхний каменный выступ в расщелине, я сразу же принялся растапливать лёд над головой с помощь копья, к наконечнику которого привязал жар-камень. Поначалу боялся, что вода погасит пламя, нохвала богам! обошлось.
Хотя все равно пришлось попотеть: ледяная корка, закрывавшая расщелину от поверхности, в толщину была с два моих роста. Пригодились заготовленные металлические скобы, которые вбил сначала в камень, а затемв стенки дыры. Но все мои усилия сторицей вернулись, как только выбрался наружу.
Надолго в память впечатались те мгновения, когда лед полностью растаял под языками пламени. Ради этого момента стоило страдать столько хакима! Никогда раньше не чувствовал себя таким одухотворенным, свободным! Помню, как вылез на поверхность. Пальцы тут же посинели от холода, лишились чувствительности; неистовый ветер проносился словно сквозь меня, заметая всё густым снегом; небо было в черных комковатых тучах, из-под которых изредка выглядывали пляшущие звезды.
Прикрывая рукой от мороза лицо, я тогда огляделся в поисках Верхнего Города и, конечно же, ничего не обнаружил. Из-за всепроникающего холода пришлось спуститься на каменный выступ расщелины. Однако даже укутавшись в свои лохмотья, я мерз. Собрал всю силу воли в кулак, заставил себя стоять под колючим ветром и ждать Ждать чего? Я сам не знал. Надеялся, что вот-вот горизонт осветится Огненным Шаром, но перкуты сменялись потестатемами, а ничего не происходило. Мои сны не врали: после гибелимогу ли я говорить об этом однозначно? Безымянного Короля на поверхности наступила вечная ночь.
Вскоре ветер стих, а чернильные небеса очистились от туч. Вся ледяная пустыня вмиг преобразилась, наполнилась изломанными тенями. Я почувствовал себя древним жителем Венерандума: когда о спуске под землю никто и не мечтал, а за стенами города бродили чудовища.
Странное безмолвие ледяной пустыни нарушало лишь мое сиплое дыхание. Я вдруг ощутил, как сердце бешено забилось в груди. Страх сковал меня. Из памяти всплыли истории о чудовище Симне, что по-прежнему обитало в снегах и рыскало в поисках теплой человеческой крови Готов поспорить: в тот момент, когда во мраке ночи сугробы утратили четкость, я увидел вдали два красных пламенидва шарика глаз
Конечно же, почудилось.
Я улыбнулся, скинул заплечную сумку и копье в широкое отверстие, поставил ноги на ближайшую металлическую скобу. Вообще дыра получилась достаточно большой, даже двум людям здесь не было бы тесно. Поэтому можно не бояться, что её заметет.
Я в последний раз бросил взор на звездное небо, на дагулов. Хотелось запомнить каждую деталь прежде, чем вновь оказаться глубоко под землей. После свежего бодрящего воздуха невыносимо было думать о спертом зловонии пещер. Но я должен вернуться. К группе.
«А как ты спустишься с расщелины?» прошептал противный внутренний голосок.
Мысленно улыбнулся еще шире.
Ответ прост: я спрыгну с выступа.
От этой мысли полегчало.
* * *
Согласились пойти лишь пятеро. Великан Коммититур, сидя на коленях, перебирал содержимое своей сумки и неразборчиво ругался; тихоня Териф, старик Кор и сутулая Хуфра задрали головы вверх, тщетно пытаясь разглядеть пятак ночного неба; Теш молчаливо возился с блоком, проверял прочность канатов. На всех была самая теплая одежда, что удалось найти Дома: сапоги, толстые кожаные штаны, рубахи, сделанные из грубых, но прочных листьев линума, и плащи до колен.
Что-то не разглядеть мне проход-то, проворчал Кор, жмуря здоровый глаз.
Слишком высоко, объяснил я, стараясь говорить спокойным ровным голосом. Сердце вырывалось из груди. К тому же дыру закрывает самый верхний каменный выступ. Заберемсяувидишь.
А если ты дуришь нас? спросил Коммититур.
Он единственный, кого пришлось уговаривать пойти к расщелине чуть ли не силой. Его не поразили ни мои рассказы о ледяной пустыне, ни о дагулах. Все, что интересовало великана, кузница. Мне пришлось пообещать ему отдать второй горн, чтобы он помог части группы взобраться на блоках.
А зачем мне дурить тебя? вопросом на вопрос ответил я. Это глупо.
Коммититур оторвался от сумки, с прищуром взглянул на меня, словно знал нечто особенное. Его лицо покрывали крупные капли пота.
Долго пришлось растапливать лед? спросил Териф. От волнения он то и дело проводил ладонью по кучерявым волосам. Видимо, его захватил мой рассказ о том, как удалось выбраться на поверхность.
Три анимама, ответил я. Ничего особенного: привязал к копью жар-камень и просто ждал.
Териф молчаливо кивнул. По его виду было видно, как сильно он жалел, что сам не додумался до такого простого решения.
Я думал, у ледяной корки была толщина в несколько десятков эмиолиусов, сказал он. А оказалось, группу отделял всего лишь тонкий слой льда.
Ну, не такой уж и тонкий, заметил я.
Великан подошел к Тешу, тот принялся ему что-то втолковывать. Здоровяк кивал с тупым выражением. Вскоре он скинул плащ и стал развязывать канат на блоке.