Убить!
Кто же так его зацепил?
Стараюсь не попадаться на глаза живым существамкругом враждебная тайга. Я двигаюсь из последних сил и неумолимо приближаюсь к цели.
Остается несколько километров, когда аккуратно натягиваю толстую тетиву. С легким щелчком встает оптический прицел.
Всегда мечтал пострелять из арбалета! Вот если бы ещё мог управлять этим телом
Ненавижу!
К будоражащему запаху добавляются слабые дуновения. Но то не тяжелые ароматы тайги, а дух человеческого обитаниясвежие спилы дерева, резковатый дым костра, благоухание сорванной травы.
Отомстить!
Левой! Правой!
Каждые полчаса, намазываясь вонючей смесью, я перебиваю запах и ближе подхожу к объекту. Отчетливее становится амбре врага. Как же я его ненавижу, готов удавить голыми руками, но силы далеко не равны.
Его мысли вращаются вокруг убийства. Может, я стал экстрасенсом и научился читать чужие мысли? От удара по кумполу и не такое случается
Дальше передвигаюсь со скоростью беременной улитки, подбираюсь на расстояние уверенного выстрела. Стелюсь по сырому перегною, миллиметр за миллиметром подтягиваю тело вперед. Влажная осока царапает щеку, от земли веет холодом.
Можно не торопитьсямишень как на ладони.
Тайга окружает небольшую полянку, к ней ели тянут мохнатые лапы, образуют почти глухую стену из зеленых игл. На краю поляны чернеет вход землянки, на крыше видна свежая трава. На чурбачке перед костром сгорбившийся кряжистый старик заворожено смотрит на пляшущие изгибы огня.
Тварь!
Меховая накидка обнимает широкие плечи, на мягкую шерсть спускаются седые волосы. Локти упираются в колени, устало перекрестились крепкие руки с мозолистыми ладонями.
Так вот за кем идет охота! А кто это?
Я медленно извлекаю заговоренную стрелу и аккуратно вставляю в изогнутое ложе арбалета.
Всего один выстрел. Промахкрах. Второго шанса не будет.
В оптический прицел видна сеточка морщин на лице старика, хрящеватый орлиный нос и тяжелая складка у рта.
Ненавижу!!!
Палец ложится на спусковой крючок, дыхание замирает. Гаснут звуки. Исчезает пересвист птиц, потрескивание костра, стихает ветер в деревьях. Два стука сердца и всё кончено. Ощущаю гладкость крючка, знакомого, привычного, родного.
Старик неожиданно поднимает голову и смотрит на меня, сквозь оптику прицела. Обескровленные губы дергаются, растягиваются в усталой улыбке и обнажают крупные желтоватые зубы.
Тварь!!!
Морщинистое лицо вытягивается вперед, угловатая челюсть расширяется, и удлиняются зубы, превращаясь в клыки. Из глубины широкой груди раздается угрожающее рычание.
Офигеть! Что же такое происходит? Я попал в фильм ужасов?
Руки наливаются свинцом древний арбалет тянет вниз становится неподъемным На глаза падает полупрозрачная пелена, я почти ничего не вижу.
Начинается переход!
Лишь бы успеть.
Сухо щелкает тетива.
Вдалеке раздается многоголосый волчий вой.
Темнота накидывается черной тканью
Сколько времени я без сознания? Кругом тайга. Поднимаюсь и бегу прочь из неизвестного места.
А где землянка и старик? Словно из памяти вырвали огромный кусок.
Быстрый, долгий бег, удары веток по лицу. Понемногу проясняется в голове, уходит из тела слабость.
Вой приближается.
Ветки хлещут больнее
Больнее
Как же больно
Глава 5
Эй, тут ещё один! резкий голос и жесткие пощечины грубо вырвали из темноты забвения.
Яркий луч фонаря бил по глазам, ослеплял даже через сомкнутые веки. Чтобы заслониться от густого света, попытался поднять руку. Не смог. Еле-еле удалось разодрать слипшиеся ресницы.
Очухался? фонарь переместился в сторону.
Я кивнул в ответ и тут же пожалел о неосторожном поступкечерепная коробка загудела, словно рядом ударили в огромный колокол. Сырая земля закружилась, деревья устроили жаркий хоровод, звездное небо ринулось вниз. Темная ткань с россыпью серебристых точек поглощала в себя, в бездонную глубину, в сырую прохладу. Опять туда, в чужое тело
Э-э-э! Завязывай бухаться в обморок, чай, не кисейная барышня! снова хлесткие удары по щекам, и в ноздри ворвался едкий запах нашатыря.
Тошнотворный дух слегка развеял марево, немного прояснил голову, и я попытался приподняться. Снова на берегу Тезы. Как же всё болит!
Куда ты? Лежи! Пока не проверимдаже не дергайся! рука, пахнущая нашатырем и ещё какими-то лекарствами, мягко прижала к земле.
Прошло ослепление фонарем, и глаза привыкли к темноте. Я осторожно огляделся, стараясь излишне не шевелить головой. Рядом глинистый обрыв, покачивались пожухлые пучки рыжей травы, вылезали белесые корешки растений. Слева текли спокойные воды Тезы, где блики фонарей гонялись за широким блюдом луны.
Возле меня суетились два врача, осматривали, ощупывали. Через разбитые губы вырывались стоны, когда болезненно задевали ребра. Помогал со светом высокий милиционер, на кожаном поясе беспрестанно бубнила рация, перекликались озабоченные голоса. Между деревьев мелькали яркие лучи ручных прожекторов. Откуда столько народа?
Как там Женька? разбитые губы еле поднимались, распухший язык казался сучковатым поленом в узкой печной топке.
С ним все в порядке, синяки, ушибы да сломанный нос. Сейчас показания дает, ответил молодой врач, чьи стильные очки блеснули в свете фонаря, Ты-то каквстать сможешь?
Попробую, если немного поможете.
Четыре руки бережно подхватили с двух сторон и попытались приподнять, но судорога разрядом тока хлестнула по груди, и тело выгнулось дугой, вырвалось из поддерживающих рук. Вдобавок я приложился головой о твердую глинупроисходящее отпрыгнуло в зияющую пропасть темноты.
Снова нашатырь и трубный крик:
Носилки сюда! Здесь «тяжелый»!
Держись, дружище! А то нашатыря не напасемся! обдал запахом лука пожилой врач.
Куда подевался охотник с арбалетом, старик с землянкой? Неужели всё привиделось, пока я лежал без сознания?
Легко спрыгнув, к нам присоединился худощавый мужчина. Серый плащ колыхнулся от приземления. Колючий взгляд мельком скользнул по мне, фонарь в руках обшаривал прибрежную бровку. Краем глаза я заметил, как тип снял с раскидистой вербы небольшой комок и быстро убрал в нагрудный карман.
Сверху спустили носилки, в шесть рук меня аккуратно положили на пахнущую формалином ткань. Закрепили широкими ремнями, чтобы не упал при переноске, или чтобы не сбежал.
Ох, и здоровый же ты! пропыхтел молодой врач.
Это я ещё не жрамши, я с трудом раздвинул губы в улыбке и почувствовал, как что-то теплое поползло по подбородку.
Уничтожить! в голове всё ещё гремели мысли неизвестного охотника.
Если шуткуешь, то, значит, жить будешь. В отличие от твоих друзей, пропыхтел врач, забираясь на обрыв.
Отставить разговоры! скомандовал «серый плащ».
Каких друзей? я повернул голову.
Череп откликнулся ноющей болью, но открывшееся зрелище заставило о ней забыть.
В мельтешении фонарных лучей виднелись прямоугольники простыней, под ними угадывались очертания человеческих тел, застывших в разных позах. На белых полотнах расплывались красные кляксы. В скудном освещении четыре простынки казались заплатками на грязной поляне. По территории сновали люди в милицейской форме, мелькали белые халаты.
Две немецких овчарки, как по команде, повернули головы в сторону моих носилок, из распахнутых пастей полился оглушающий лай. Присутствующие разом повернулись к предмету переполоха, несколько милиционеров схватились за кобуры. Собаки бросались к носилкам, и кинологам с трудом удавалось удерживать разбушевавшихся зверей. Резь жестко ударила по нервным окончаниям, вызвав судорогу. Ремни затрещали, но удержали на месте, пока тело пыталось закрутиться узлом.
Чего это с ними?! прокричал кинолог.
Не знаю, одурели от крови, наверное! Фу, Граф! Место! скомандовал другой, оттаскивая мускулистого пса.
Врачи аккуратно пронесли носилки поверх кустов. На выходе из рощицы подлетел озадаченный Евгений, на чьем носу белел толстый пластырь:
Слышь, Санек, ты как? Ну и поломали же, черти! А тут та-а-акое было!