В катакомбах укромных местечек навалом, Фей вынул свернутый пергамент с записями допроса из пальцев Рагнейды и прижал ее руку к щеке. Или в загородном доме. Там бы точно искать не стали. Дознавателям там делать нечего, все закончили уже. Местные стороной обходят, а бывшие слуги просто не помнят. Идеальный тайник. А вот насчет того, что яйца кто-то забирал позволь усомниться. Не стал бы Рикардус торчать в Хоррхоле в убогом доме, по ночам на крышу лазая, если бы мог доверить кому-то такое. Удивляюсь я, что он вообще с курицей решил расстаться.
Ваша безупречность! с Ранки мастер поиска был подчеркнуто почтителен, а на Филогета зыркнул, как на содержимое ночного горшка. Вы должны сами это увидеть.
Завал расчистили?
Там работают. А я нашел новый вход.
Дыра пряталась среди руин и зарослей тамариска, прикрытая гнилыми досками и присыпанная землейБерт позаботился о маскировке. Еще Квадрига заметил пару сторожей вверх и вниз по склону и одобрительно кивнул.
Мастер поиска щелкнул пальцами, освобождая дорогу, и первым полез под белесые корни, отряхнувшиеся комками земли ему на спину и голову. Ранки ползла второй, Филогет третьим.
Постепенно ход расширился. Они встали на ноги, не сгибаясь в три погибели. Отряхнулись с большего. Ведьма засветила огонек.
Мне тут пришлось поработать, а то бы и мышь не пролезла. Осторожно, пол скользкий.
Ход постепенно опускался. Со сводов капало, под ногами журчала вода. Ручей был ледяным, но мелким, мутным от глины и мусора. Берт, брезгливо кривясь, зачерпнул ладонью. Выудил камешек. Вытер платком и с поклоном подал Рагнейде. Камешек блеснул на сколе золотом.
На дне полно такой скорлупы. Словно нарочно швыряли, заметил мастер поиска. Сюда.
Зал за аркой оказался неожиданно просторным. Ручей превратился в маленькое озеро. Сквозь трещины в высоком своде сеялись косые солнечные лучи с играющими пылинками. Блестели на железной оковке расставленных на камнях сундуков. Но привлекли Квадригу не сундуки и не широкий язык обвала, справа спускающийся к берегу, а растущий из озера островок. Чья-то умелая рука обмазала торчащую верхушку глиной и вдавила отчищенные скорлупки, сияющие, словно золотая чешуя, и притягивающие взгляд. И в этом сиянии купалась под отвесно падающим лучом статуэтка святой Эрили с россыпью фиалок и мать-и-мачехи под ногами.
Мышка не могла такое сделать.
Рагнейда чуть заметно кивнула. И громко спросила:
Чем еще удивите нас, мастер Берт?
Маг повел рукой. Запоры на сундуках щелкнули, крышки отворились. Берт загреб горсть самоцветов, подождал, пока они с легким шорохом просеются между пальцами. Из другого сундука зачерпнул и вбросил назад почерневшее серебро.
А вот здесь бумаги. Те, что мы не обнаружили в доме. Купчая, выписка из храмовой книги о рождении девицы Анны, безотцовщины. Исповедь Марты Коннобер, с ее слов записанная и заверенная, перебирал мастер поиска пожелтевшие пергаменты.
Заберите, в Цитадели посмотрим, распорядилась рыцарь-командор и шагнула за Филогетом. Что ты нашел?
Девичью усладу. Прялку, ткацкий стан, пяльцы с вышивкой.
Он поднес полотенце к лучу, разглядывая крачек, но не сереньких, а небывало ярких, красно-синих. Коснулся иглы:
Блестит. Если бабка приходила сюда рукодельничать, потемнеть уже должна была. Или это внучкино? А там что?
За следующей аркой были спальня и кладовая. Несколько овчинных кожухов, наваленных на каменное ложе, лоскутное одеяло и подушка в наволочке с розами по желтому полю. Рядом кувшин с водой, гребешок с застрявшим волосом. Мешки и корзины, расставленные и разложенные вдоль стен. Круглый очаг, обложенный камнем. Пепел в нем остыл, но отсыреть не успел. На скамеечке стоял котелок с просяной кашей, из каши торчала ложка.
В большой корзине лежали дрова и щепа с корой для растопки.
Сюда! позвал Берт. Вы главного не видели.
Отодвинул ногой с дороги пустую железную шкатулку с вывернутой крышкой. И сдернул покрывало с клетки, поднятой на столбы.
Не ту курочку темнейший унес, хмыкнул Квадрига, обретая способность говорить. И ясно, почему за ней выводок цыпляток не бегает. Какой петух польстится на такое?
Курица зыркнула на него круглым желтым оком и клацнула железным клювом. Дыбом стоял кровавый гребешок, болталась бородка. Между редкими перьями серела кожа. Тварь рыла когтистыми лапами соломенную подстилку, звякала цепь, прикованная к столбу.
Смотрите: миска полна проса, воды до краев.
И подстилка чистая, Рагнейда кивнула. И все это не магия.
Выманим, Берт потянулся к дверце одной рукой, приподняв вторую. И тут же сверху из темноты с воплем обрушилась женщина и, растопырив руки и ноги, повисла в воздухе.
Срамота, произнес мастер поиска, подозвав огонек и изучая бледное лицо, тощую вороную косу до колен и заплатки на лохмотьях, выполненные старательно и аккуратно. Старческое черное платье, болтающееся на тощем теле, было перепоясано веревкой, на ногах опорки, подвязанные ремешками; овчинная безрукавка. И без платка, значит, незамужняя. А в огромных глазах плещется дикий страх. Знаешь, что бывает тому, кто нападет на мага?
Отпусти! сказал Квадрига резко. Рагнейда кивнула. Берт опустил руку, и незнакомка упала на руки и колени, а потом вовсе вниз лицом перед Рагнейдой, темным инстинктом угадав в ней главную, тоненько подвывая и дрожа всем телом.
Филогет встал рядом с чернокосой на колени, обнял, гладя по спине:
Тише, тише, никто тебя не обидит. Кто ты?
Мамка убьет за куру, мамка. Плохо будет и мне, и Мышке!
Кто твоя мамка?
И-и-и заскулила женщина тоненько, как щенок. Берт скривился.
Рагнейда опустилась рядом с Квадригой, развернула незнакомку к себе, удерживая за плечи. Филогет вспомнил, как когда-то ведьма копалась у него в голове, словно липкими горячими пальцами перебирая мысли.
Не надо!
Я ей помочь хочу.
Совиными зенками заглянула страдалице в глаза. Та перестала трястись и икать, и смотрела почти осмысленно.
Как тебя звать?
Курица наверху утробно заклохтала.
Пеструшка.
Не курицу, тебя.
Нэнна Вель.
Мышка твоя дочь?
Женщина дернулась:
Мамка говорить не велела!
Мне можно, Нэнна. Мне ты все можешь сказать.
Она ей сказала, что я умерла. Но я же не умерла
Крупные, как горох, слезы, покатились по щекам.
Она ходит тихонько, маленькая, в любую щелочку проскользнет.
Я знаю.
Это для дознавателей, рыцарь-командор, вмешался Берт. Я не понимаю, как вы вообще можете
Он нервно вытер руки о мантию.
Если вы брякнете, что Наследница волка превращается в мышь, вас первого в городе засмеют, подсказал Квадрига.
Заткнитесь, оба! не отпуская глаза Нэнны, бросила Рагнейда.
Я просила Эриль вернуть, знала, что придут. Но она такая непослушная, губы женщины тронула слабая улыбка. Снова бегает где-то. Вот, она показала руку, украшенную знакомым Квадриге колечком. Туркус, девичий камень. А мамка перестала приходить. Совсем. Как камни нападали. И еда кончается. Я сварила себе Пеструшкино пшено, немного. Но я отработаю! И яички Мышке бить не позволю.
Островок золотом ты украсила?
Я уберу! Все назад верну в шкатулку. Но мамки нет. И нитки кончились.
А часто она приходила?
Когда раз в два дни, когда в три. Приносила рукоделие, чтобы руки занять. Яйца забирала. Мышка егоза, когда маленькая была, их била. Не хотела сестричек или братиков.
Что, решила, что эта тварьее мама? не выдержал Берт.
Ей сказали, что я родами умерла. Вот и боялась.
Ну и каша в голове у этих людей!
И что, не обращая на него внимания, наклонился к Нэнне Филогет, ты уйти не пробовала?
Мамка нас поймала бы. И Пеструшку в суп бросила.
Откуда у тебя Пеструшка?
Не помню.
Вспоминай. Я помогу, уставилась ей в глаза ведьма.
Нэнну снова заколотило. Но дрожь быстро успокоилась.
Любимый произнесла она не своим голосом. Злые маги хотят навредить любимому. Я должна помочь любимому. Спасти самое дорогое, что есть у него.
Ночь.
Гроза, страшно. Сторож спрятался в шалаш.